6 Л.Н.Литошенко. Социализация земли в России

6. Сульба соииалистических

форм хозяйства

Ошибки оказались не только в продовольственной политике, построенной на несуществующих классовых противоречиях в деревне. Положительная программа земельной политики также была построена на зыбком фундаменте и слагалась, как известно, из плана широкого развития советских хозяйств, с одной стороны, и надежд на добровольную коллективизацию и укрупнение крестьянского хозяйства, с другой стороны. В обоих случаях идеалом являлось создание крупного, высокопроизводительного хозяйства, социалистических «фабрик зерна».

Действительность не оправдала программных ожиданий. Несколько забегая вперед, мы даем сразу количественную и качественную характеристику социалистических форм крупного хозяйства в том виде, в каком они оказались к концу социалистического опыта. Допущенный анахронизм не умаляет значения выводов для рассматриваемой эпохи. Положение коллективных и советских хозяйств могло только улучшиться с течением времени по сравнению с первыми годами, когда особенно сильно проявлялись разного рода «детские болезни» новых форм производства. Вместе с тем, мы получаем возможность подвести окончательный итог попыткам частичного обобществления сельскохозяйственного производства на обшем фоне господства мелкого индивидуалистического землепользования.

а) советские хозяйства

Из двух основных форм социалистического земледелия на первом месте стояли советские хозяйства, как формы организации производства, непосредственно подчиненные или могущие быть подчиненными обшему плану социалистического общественного хозяйства. Но именно по отношению к 231

советским хозяйствам обнаружилось большое количество непредусмотренных теорией затруднений и именно здесь разочарование оказалось наиболее горьким.

Прежде всего, вслед за прокатившейся в 1917-1918 гг. волной черных переделов сделалось очевидным, что крестьяне безвозвратно захватили большую часть помещичьих и казенных земель и что организация крупных государственных земледельческих предприятий возможна только на очень ограниченной территории. Точное сопоставление земельной площади, находившейся в руках помещиков и государства до революции и оказавшейся в настоящее время в распоряжении советских хозяйств, возможно только для губерний, охваченных земельной переписью 1917 г. Землевладение некрестьянского типа располагало здесь, в 32 губерниях, к 1917 г. 18,2 млн десятин удобной земли, а у совхозов на той же территории имелось в 1921 г. 0,75 млн десятин земли, или всего 4% прежнего количества. По всей России (без Украины) земли «нетрудового» фонда, включая казенные, составляли перед войной около 25-30 млн десятин безлесной земли. В настоящее время под советскими хозяйствами числится на той же территории 2,7 млн десятин, или не более 10% прежнего количества. Это все, что удалось удержать государству в своем распоряжении из огромного когда-то частновладельческого и публично-правового земельного фонда. Только в пределах этой плошади могло развиваться государственное сельское хозяйство.

Скоро обнаружилось, однако, что советские хозяйства не удовлетворяют программным требованиям не только в количественном, но и в качественном отношении. Те немногочисленные государственные предприятия, которые удалось создать на землях, сохраненных от распыления среди мелких земледельцев, далеко уступали по своей внутренней организации не только теоретическому идеалу «фабрик зерна», но и скромным достижениям упраздненных помещичьих хозяйств.

В таблице 10 сделано сопоставление основных элементов, характеризующих дореволюционное капиталистическое 232 сельское хозяйство 1916 г. и советские хозяйства 1920 г.

Таблица 10

Крупное хозяйство в 1916 и 1920 гг.* (по РСФСР без Украины и Крыма)

Показатели

1916

1920

1920 г. к 1916 г.,

%

Число хозяйств, тыс.

76,2

5,6

7,3

Их население обоего пола, тыс. человек

1457

263

18,0

Количество рабочего скота, тыс. голов

732

60

8,2

Плошадь посева, тыс. десятин

3718

308

8,3

*Составлено по материалам переписей 1916 и 1 920 гг. См. Предварительные итоги Всероссийской сельскохозяйственной переписи 1916г.Вы п. 1-3.Пг., 1916-1917; И то гиВсероссийской сельскохозяйственной переписи 1920 г.Выа 1-6. М., 1921-1922. (Подсчеты автора. - Ред.)

Сокращение обших размеров крупного производства не в одинаковой степени затронуло состояние его элементов и пропорцию между ними. Посев и численность рабочего скота уменьшились в одной и той же пропорции, следовательно, соотношение между этими элементами в среднем сохранилось как раз прежнее. Число хозяйств упало несколько ниже, чем плошадь посева, произошла как будто некоторая концентрация производства. Это легко объясняется тем фактом, что к частновладельческим хозяйствам в 1916 г. перепись причисляла большое число сравнительно мелких, часто полукрестьянских хозяйств, основанных на купленной или арендуемой у помещиков и государства земле. Теперь эти хозяйства сделались жертвой стихии дележа, и в число советских хозяйств попали исключительно крупные, бывшие помещичьи хозяйства. По отношению к последним размер фактического посева на одно хозяйство в 1920 г. следует признать

чрезвычайно низким: в целом было засеяно 308 тыс. десятин, или всего 11,5% обшего количества сельскохозяйственной плошали, находившейся в распоряжении советских хозяйств.

Но наиболее характерным является изменение удельного веса внутреннего населения крупных хозяйств. Сохранение 18% прежнего населения, тогда как от прежних посевов и скота уцелело только 8%, свидетельствует о том, что советские хозяйства оказались значительно более перегруженными рабочей силой, чем прежние частновладельческие предприятия.

Ненормально большое число лиц, кормящихся в советских хозяйствах, по сравнению с обрабатываемой в них площадью было одним из главных органических пороков новой формы сельскохозяйственного производства. Порок этот не был случайностью или временным явлением. Он вытекал из существа идеи советских хозяйств, пытавшейся соединить государственное предпринимательство с крайним демократизмом организации предприятий. Во главе каждого советского хозяйства стоял не только «специалист» заведующий, но и коллектив, избранный рабочими, занятыми в производстве. Разделение функций «административно-технических» и «контрольных», как это предусматривалось положением о советских хозяйствах, на практике оказалось невозможным. Рабочие вмешивались не только в вопросы «быта и условий труда», но и в задачи и способы управления хозяйством. Огромное влияние имел таюКе принудительно организованный профессиональный союз «работников земли и леса», участие в котором было обязательно для всех сельскохозяйственных рабочих. Секции этого союза ревниво следили за соблюдением 8-часового рабочего дня в сельском хозяйстве, смешали заведующих, заподозренных в игнорировании интересов рабочих, и всеми мерами укрепляли в рабочих убеждение в том, что советские хозяйства принадлежат рабочим и призваны обслуживать их интересы.

Все это было совершенно естественно и неизбежно в пролетарском государстве, где власть не упускала случая 234 напомнить рабочим, что фабрики и земля принадлежат не

кому иному, как им самим, и что получаемая ими заработная плата есть только форма распределения между собой ими же самими созданного продукта.

Но также неизбежны были и отрицательные последствия демократизации хозяйственного управления. В сельском хозяйстве ограничение рабочего дня 8 или 10 часами35 создавало необходимость увеличивать число рабочих, вводить сменную работу по уходу за скотом и т. п. Среди рабочих, причастных к управлению хозяйством, возникало также естественное желание сводить к минимуму поденные и сдельные работы, столь частые в сельском хозяйстве, заменяя их расширением числа постоянных рабочих, имевших более прочное служебное положение. Количество рабочих в хозяйстве практически определялось потребностью в труде в критические периоды сельскохозяйственных работ при условии соблюдения нормированной длины рабочего дня. Такой метод организации труда естественно давал значительные излишки рабочей силы в мертвые сезоны года. Бюджет хозяйств отягощался, кроме того, семьями рабочих, как правило пользовавшимися продуктами советского хозяйства и получавших почти такие же «пайки», как и глава семьи.

Обременение излишней рабочей силой и непроизводительными едоками извращало самый смысл советских хозяйств. Вместо крупных, технически совершенных предприятий, дающих значительные излишки продуктов по сравнению с собственным потреблением получались территориально крупные, но по расчету на каждую занятую силу или на душу приписанного населения крайне перенаселенные хозяйственные единицы.

Производительность хозяйства может быть косвенно измерена отношением посевной плошади к численности населения и рабочего скота, занятых ее обработкой. В таблице 11 составлены соответствующие порайонные коэффициенты* для советских и крестьянских хозяйств 1920 г. и для помещичьего хозяйства 1916 г.

35 В конце концов рабочий лень в сельскохозяйственном произволстве был повышен ло 10 часов пол видом обязательных «сверхурочных» 2 часов. * Так в тексте. — Ред.

Таблииа 11

Сравнительная характеристика среднего помещичьего (1916 г.), крестьянского и советского (1920 г.) хозяйств по районам

Районы

Хозяйства

Посевная плошадь, десятин

На каждого работника -члена семьи  

на 1 хозяйство

на 1 душу населения

на 1 голову рабочего скота 

Потребляюший

Помещичьи Советские Крестьянские

11,5 36,9 1,6

0,90 0,82 0,30

4,1 4,3 2,0

1,7 2,0

Производящий

Помещичьи Советские Крестьянские

77,9 51,0 3,9

3,20 1,26 0,70

5,9 4,7 3,9

1,8

2,2

в том числе: Урал

Советские Крестьянские

3,8

0,95 0,70

3,9 3,2

1,7 2,1

Центрально-Земледельческий

Помещичьи Советские Крестьянские

90,2 54,4 2,9

3,30 1,60 0,49

6,0 7,7 3,9

1,6

2,2

Поволжье

Помещичьи Советские Крестьянские

96,3 51,8 3,9

4,00 1,26 0,70

6,0 4,7 3,9

1,8 2,2

Ю го-Восток

Помещичьи Советские Крестьянские

87,2 40,8 6,4

4,40 1,07 1,10

3,4 4,2 4,4

1,6 2,1

Киргизия

Помещичьи Советские Крестьянские

75,0 61,5 5,5

3,30 0,88 0,99

3,2 1,8 2,3

1,8 2,1

Сибирь

Советские Крестьянские

109,9 4,8

1,41 0,86

3,0 2,0

1,7 2,2

Всего по РСФСР (без Украины и Крыма)

Помещичьи Советские Крестьянские

47,2 55,0 3,3

2,60 1,17 0,58

5,0 5,1 3,8

1,7 2,1 Средний размер советского хозяйства во всех районах во много раз превосходит обрабатываемую плошадь крестьянского хозяйства. Даже по отношению к прежнему помещичьему хозяйству первое место в некоторых районах остается за новой формой крупного производства. Но показатели производительности дают совершенно иную картину.

Использование рабочего скота, правда, как правило, выше в советских хозяйствах, чем в крестьянских. Однако, разница не так велика, а в двух районах, в Киргизии и Юго-Восточных губерниях (Предкавказье), советские хозяйства даже по абсолютным показателям — позади крестьянских. Нечего и говорить, что по сравнению с дореволюционным крупным хозяйством коэффициент использования скота находится в большинстве случаев на весьма пониженном уровне. И только в среднем по России недостаток скота в одних районах и избыток в других дает цифру, близкую к прежней норме.

Более важен показатель, измеряющий отношение между посевной площадью и численностью населения. Для собственно земледельческих районов большей части России он измеряет чистую производительность хозяйства, или то количество продукта, которое может быть сдано хозяйством государству за вычетом собственного потребления.

В среднем по России в советских хозяйствах сеется 1,17 десятины на душу занятого в них населения против 3,6 десятины в прежних частновладельческих хозяйствах. По районам наибольшего распространения крупно-помешичьего хозяйства разница в производительности еше резче. В Поволжье сеется на душу в 3 раза меньше, на Юго-Востоке с лишком в 4 раза меньше, чем в прежних хозяйствах. В обшем, по соотношению между посевом и людьми советские хозяйства весьма приблизились к крестьянскому типу посевов дореволюционной эпохи. Даже с производительностью полуразрушенного к 1920 г. крестьянского хозяйства разница невелика, а в некоторых районах она и вовсе складывается не в пользу советских хозяйств.

Сходство с мелким хозяйством обнаруживается и по третьему признаку: по обремененности рабочей силы не участву- 23 7

юшими в производстве членами семьи. В среднем по России каждый крестьянин в рабочем возрасте кроме себя должен содержать еше 1,1 едока, в советских хозяйствах каждый работник содержит 0,7 едока. Разница опять совершенно не отвечающая идее высокой производительности крупного хозяйства.

На практике из «фабрик зерна» советские хозяйства превратились в организации, занятые самообслуживанием коллективов семейных сельскохозяйственных рабочих.

Этот вывод можно было бы значительно усилить приведением счетоводного баланса советских хозяйств. К сожалению, отчетность последних за все время социалистического опыта не позволяет этого сделать.

Как и другие отрасли производства, государственное земледелие было непосредственно включено в обшую схему натурального планового народного хозяйства. Все излишки, получающиеся в хозяйствах, безвозмездно поступали в распоряжение центральных органов государства точно так же, как весь персонал хозяйств получал из центра определенное вознаграждение, не считаясь с производительностью самого предприятия. По целому ряду отдельных фактов и личных наблюдений можно, однако, с уверенностью утверждать, что выведение правильного баланса приходов и расходов дало бы бесспорный минус для всех без исключения советских хозяйств. Хозяйство не могло вынести ущерба, связанного с демократизацией производства, падением производительности труда и отсутствием импульсов к организаторской деятельности у наемных, неуверенных в завтрашнем дне от своих рабочих администраторов. Даже с узко практической точки зрения те ничтожные натуральные ресурсы, которые получало государство от своих земледельческих предприятий, не могли оправдать содержания огромного аппарата по созданию и извлечению этого продукта.

Ни в количественном, ни в качественном отношении советские хозяйства не оправдали возлагавшихся на них надежд. Они оказались дорогой игрушкой, а не рычагом, при помощи которого можно было бы придать социалистический 238 характер сельскохозяйственному производству.

б) коллективные хозяйства

Ошибочными оказались и расчеты на добровольную коллективизацию сельского хозяйства. По первоначальному замыслу товарищества, артели и коммуны должны были составить переходную ступень от распыленного крестьянского хозяйства к обобществленному сельскохозяйственному производству. Государство могло подчинить своему непосредственному влиянию только образованные на помещичьих землях советские хозяйства.

Чтобы взять под контроль основную массу земель, находившихся в руках индивидуальных производителей, нужно было сначала побудить последних добровольно организоваться в более крупные хозяйственные единицы с обшей собственностью на средства производства, коллегиальным управлением и коммунистическими нормами распределения. Большевики были настолько уверены в преимуществах крупного обобществленного производства даже с частнохозяйственной точки зрения, что не сомневались в возможности массового, стихийного движения крестьянства к новым формам землепользования.

На деле оказалось иное. Очень скоро обнаружилось, что коллективные хозяйства не оправдывают по своему внутреннему содержанию возлагавшиеся на них надежды. Прежде всего новыми формами хозяйства воспользовались далеко не те классы, на которые они были рассчитаны.

В таблице 12 приведены данные о социальном составе коллективных хозяйств 9 губерний.

Преобладающую массу участников коллективистического движения составляют не крестьяне. Из 10 259 членов коренными крестьянами оказались только 4 650, или 45%. Остальная часть коммунаров вербовалась из городских профессий. В нее вошли посторонние элементы, по преимуществу «деклассированные» городские рабочие, выбрасываемые в деревню голодом и закрытием национализированных фабрик. Для пролетария, еше не забывшего земледельческого ремесла, коммуны были если не золотым дном, то, во всяком случае, надежным 239

Ко О

Таблица 12

Социальный состав коллективных хозяйств*

Крестьяне земледельцы

Ремесленники и кустари

Рабочие

Служащие

Монахи, духовенство

Прочие категории

Всего

Артели

1918-19

%

1920-21

%

1386 36,3 1846 49,4

336 8,8 348 9,3

1530 40,0 663 17,7

490 12,9 465 12,5

15

241 6,4

72 2,0 176 4,7

3829 100,0 3739 100,0

Коммуны

1918-19

%

1920-21

%

735 59,8 683 46,9

239 19,5 252 17,2

180 14,6 154 10,7

4,8 3,9 2,31 15,8

135 9,4

27 2,2 7

1229 100,0 1462 100,0

*Конюков И. Коллективное земледелие. (Из итогов четырехлетнего опыта. М., 1923. С. 43. В указанной книге приводятся сходные, но не совпадающие данные. Возможно, Л. Н. Литошенко пользовался рукописью книги где могли содержаться предварительные данные. — Рел.)

убежищем. Здесь было обеспечено хотя бы скудное пропитание. По сравнению о мизерностью городского «пайка», «норма оставления» в земледельческом хозяйстве была все же соблазнительной приманкой.

Социальный состав коммунаров обманул, таким образом, ожидания Советской власти. Вместо того, чтобы перекинуть мост от индивидуального крестьянского хозяйства к социалистическому, коллективные хозяйства притягивали городской элемент и косвенным образом содействовали разрушению города и распылению пролетариата.

Понятно, что массового коллективистического движения на этой почве вырасти не могло. Тонкая струйка горожан терялась в крестьянской массе, К тому же она могла селиться только на свободных, нераспределенных землях. Количество же последних было невелико и постоянно сокращалось вследствие отвода под советские хозяйства.

Что касается крестьян, то значение их участия в процессе коллективизации умалялось уже тем, что, как показывает таблица 12, они воспользовались по преимуществу низшей организационной формой коллективных хозяйств — артелями, не поглошавшими безвозвратно личного имущества и вообще оставлявшими большой простор индивидуальной самодеятельности по сравнению с коммунами.

Впрочем, и ведя общее хозяйство, крестьяне не теряли индивидуалистических наклонностей и собственнических инстинктов.

В образовании коммун и артелей участвовали разные слои крестьянства. Таблица 13 показывает, с каким имуществом вступали в коллективные хозяйства крестьяне.

Среди индивидуальных семей, соединившихся в 1920/21 гг. в артели и коммуны, свыше 16% составляли двух- и трехлошад-ные хозяйства и 14-20% — двух- и трехкоровные. На русский масштаб это показатели значительного благосостояния. Мы находим в коммунах и артелях и пролетарские, и средние, и сравнительно богатые слои крестьянства. Все они принимают участие в общем хозяйстве с разными целями: одни надеялись получить даровую землю и инвентарь, других привлекает при- 24 1

No No

Таблица 13

Имущественное положение крестьян, объединившихся в коллективные хозяйства в 1918/19 и 1920/21 гг.*

Наименование

Число

Всего семей

В том числе с лошадьми

коллективного хозяйства

коллективов 

безлошадных

с 1 лошадью

с 2 лошадьми

с 3 лошадьми

Без боровы

С 1 коровой

с 2 коровами

с 3 коровами

1918/19 г.

50

Артели

Абс. В %

450 100,0

16,9 37,6

226 50,2

48

10,7

7

1,5

126 28,0

251 55,8

63 14,0

10

2,2 

1920/21 г

397

Абс. В %

3721 100,0

1172 31,5

1932 51,9

440 11,8

117 4,8

765 20,4

2210 59,5

602 16,2

144

3,9

1918/19 г.

65

Коммуны

Абс. В %

722 100,0

365 50,6

300 41,5

51 7,1

6 0,8

341 47,2

314 43,5

46 6,4

21 2,9 

1920/21 г.

64

Абс.

в%

1169 100,0

716 61,2

259 22,2

158 10,1

76 6,5

664 56,8

340 29,0

120 10,3

45 3,9

* Конюков И. Указ. соч. С. 51.

вилегированное положение покровительствуемых форм землепользования, третьи стараются прикрыть юридической формой коммуны остатки собственного имущества.

Все эти частные иели не имеют ничего общего с сознательным коллективизмом. Организация производства оказывается на практике столь же лалекой от принципа «от каждого по его способности», как и распределение — от принципа «каждому по его потребности». Не говоря уже о таких сравнительно свободных объединениях, по существу своему мало отличающихся от кооперации, как артели и сельскохозяйственные товарищества, даже в коммунах, вопреки уставу, чаше всего сохранялась частная собственность на средства производства. Крестьяне, вошедшие в коммуну с разными запасами средств производства, с разным числом коров, лошадей и инвентаря продолжали считать себя собственниками своих вкладов и требовали пропорционального имуществу, а не потребностям раздела общего продукта. В тех случаях, когда продукт делился по едокам, принималось во внимание и число «работников» в каждой из участвующих семей. Не довольствуясь этим, коммуны нередко ревниво следили за количеством труда, отдаваемого общему производственному процессу отдельными его участниками. Распределение продукта в этом случае было строго пропорционально затраченному труду и не считалось ни с семьей, ни с запросами потребления отдельных коммунаров.

Вообще, входя в состав артели или коммуны, крестьяне вносили туда весь свой бытовой уклад и мелкобуржуазную психологию, не имеющую ничего обшего с настроениями коллективизма. По существу, это были объединения, независимо от устава руководившиеся собственным, неписанным буржуазным правом, объединения, в лучшем случае напоминавшие обычного типа земледельческие производительные товарищества, чаше же всего преследовавшие еше более узкие, частнохозяйственные цели.

Не оправдались также расчеты на высшую производительность коллективных хозяйств и быстрое их распространение. Таблица 14 дает количественную и качественную характеристику коллективных хозяйств к моменту переписи 1920 г.        243

Таблица 14

Коллективные хозяйства в 1920 г.

Категории хозяйств и районы

Число хозяйств

\ Абсолютные показатели

Относительные показатели  

Население, тыс.чел.

В том числе в

рабочем возрасте, тыс.чел.

Рабочего скот, тыс. голов

Плошадь Посева,

тыс. десятин

Плошадь посева, десятин

Отношение числа едоков к

числу работников      

на 1 хозяйство

на 1 душу

на 1 голову рабочего скота 

/. Потребляющая полоса

Коммуны Артели Крестьянские хозяйства

853 2632

32,9 80,6

17,7 43,1

5,2 12,3

16,6 36,0

19,4 13,7

1,6

0,50 0,45

0,30

3,17 2,92

2,0

1,87 1,87

2,0

//. Производящая полоса

Коммуны Артели Крестьянские хозяйства

569 1569

26,4 80,6

13,7 41,3

8,0 17,2

27,2 50,0

47,9 31,9

3,5

1,02 0,63

0,61

3,38 2,96

3,7

1,92 1,98

2,1

///. Юго-Восток

Коммуны Артели Крестьянские хозяйства

43 112

2,6 6,2

1,3 3,2

0,8 2,0

2,8 8,4

65,6 75,1

6,5

1,09 1,34

1,10

3,63 4,21

4,4

1,95 1,98

2,1 Таблииа 14 (окончание

Категории хозяйств

Число хозяйств

Абсолютные показатели

Относительные показатели  

Население, тыс.чел.

в том числе в

рабочем возрасте, тыс, чел.

Рабочий скот, тыс. голов

Плошадь посева,

тыс. десятин

Плошадь посева, десятин

Отношение числа едоков к

числу работников      

на 1 хозяйство

на 1душу

на 1 голову рабочего скота 

IV. Киргизия

Коммуны Артели Крестьянские хозяйства

14 101

1,0 3,8

0,5 1,6

0,4 1,4

1,4 2,2

100,6 22,0

5,4

1,34 0,59

0,99

3,58 1,61

2,3

2,16 2,28

2,1

V. Сибирь

Коммуны Артели Крестьянские хозяйства

192 87

11,2 3,8

5,2 1,8

4,7 1,5

13,3 4,3

69,9 49,3

4,8

1,19 1,13

0,86

2,85 2,89

2,0

2,13 2,12

2,2

Всего по РСФСР

Коммуны Артели Крестьянские хозяйства

1671 4531

74,3 175,0

38,4 91,0

19,1 34,0

61,4 101,9

36,7 22,5

3,3

0,82 0,58

0,58

3,20 2,96

3,8

1,93 1,92

5,1

Ко On

Если судить по плошади посева, то перед нами, несомненно, разновидность крупного хозяйства. Каждая коммуна сеет в 11 раз и каждая артель в 7 раз больше, чем среднее крестьянское хозяйство по всей России. Но стоит только взглянуть на другие характеристики коллективных хозяйств, чтобы обнаружить их чисто потребительское назначение.

Уже одно то обстоятельство, что больше половины их сосредоточено в потребляющей полосе России, свидетельствует в пользу такого предположения. Соотношение между посевной площадью и количеством скота окончательно сближает по экономической природе коллективные и крестьянские хозяйства.

В среднем по России на душу населения сеется в артелях ровно столько же, сколько в индивидуальных хозяйствах, а в коммунах вместо 0,58 десятины на душу — 0,82, или на 40% больше. По степени использования рабочего скота оба вида коллективных хозяйств уступают хозяйству индивидуальному. По обремененности работающих членов хозяйства неработоспособными разницы между сравниваемыми типами организации производства почти не оказывается.

И коммуны, и артели по рассматриваемым признакам должны быть поставлены ниже советских хозяйств. Там сеялось в среднем 1,44 десятины на душу и каждая единица скота обслуживала 6,4 десятины посева, здесь соответствующие показатели дают 0,82 десятины на душу и 3,2 десятины на голову скота. Если данные о современном состоянии советских хозяйств заставили нас признать близость по типу к крестьянским, то коллективные хозяйства еще меньше отличаются от последних.

Единственным положительным признаком коммун является как будто бы несколько более благоприятное отношение между плошадью посевов и численностью населения. Но, во-первых, по абсолютным размерам разница в обеспеченности посевной площадью незначительна, во-вторых, она объясняется не большей работоспособностью коммун, а тем, что они большей частью возникали на месте бывших поме-246 шичьих владений и сразу оказывались лучше наделенными

землей и скотом, чем обыкновенные крестьяне; в-третьих, наконец, разница в обеспеченности посевами тех и других в значительной степени объясняется более точным учетом посевных плошадей у коммун как привилегированных организаций, обязанных, кроме того, письменной отчетностью.

Что касается артелей, то они не имеют уже никаких признаков крупного хозяйства и являются, по-видимому, механическим объединением нескольких обычного типа крестьянских хозяйств.

Не менее расхолаживающим образом должны были действовать данные о количественном распространении коммун и артелей. Несмотря на все меры поощрения, коллективизация сельского хозяйства шла крайне медленно. В результате трехлетних усилий коммуны и артели объединяли 250 тыс. душ, или 0,25% сельского населения, под посевами у них числилось 163 тыс. десятин, или 0,3% посевной площади 1920 г. Если бы коллективизация шла тем же темпом, как и в первые годы революции, то на полное обобществление крестьянского хозяйства можно было бы рассчитывать только через сотни лет.

Не подавая надежд на быстрое территориальное распространение, коллективные хозяйства оказались мало пригодными в качестве «живых агитаторов». Крестьянская среда вообше с большим трудом мирится с присутствием посторонних элементов и еше больше ее раздражает насильственное их внедрение. Коммуны с первых же дней своего возникновения оказались чужеродным телом в однообразной массе крестьянских хозяйств. Они пользовались к тому же явно привилегированным положением. Записавшиеся в коммуну наделялись помещичьей землей, деньгами, инвентарем и скотом, часто взятым у односельчан. Все это не могло не раздражать коренное крестьянство. Коммуны, да отчасти и советские хозяйства, казались ему очагами враждебной городской власти. Они понемногу овладевали земельным фондом, который крестьяне считали своей собственной революционной добычей. По исчерпанию запаса свободных земель коммуны могли сделаться угрозой и для бесспорных кресть- 247

я неких земель. «Всякая» собственность на землю ведь была формально отменена, а закон стоял на стороне коллективных хозяйств и обешал им преимущественное положение по сравнению с «проходящими и отживающими» видами единоличного землепользования.

В конце концов насаждение коллективных хозяйств мало содействовало мирной пропаганде социалистической культуры. Напротив, на коммунах как на ближайших форпостах воинствующего коммунизма сосредоточилась вся вражда крестьянского населения. Одним из самых популярных лозунгов 1919 г. был возглас: «Долой коммуну! Да здравствует Советская власть!»

Резюмируя сказанное, мы должны придти к выводу, что революционно-марксистская схема овладения деревней оказалась несостоятельной во всех своих частях. Коллективизация сельского хозяйства питалась городскими корнями. Ставка на классовую борьбу была бита буржуазной однородностью деревни. Вместо дружественного отношения к своим начинаниям рабоче-крестьянская власть почувствовала дружный отпор им. По мере укрепления курса советской политики возрастало стихийное сопротивление ему. Ярославское и Казанское восстания, чехословацкий фронт и успехи Колчака были симптомами недовольства земельно-продовольственной политикой. Дальнейшее упорство в принятых решениях грозило опрокинуть всю постройку. Нужны были реальные поправки к теоретически безупречным схемам.

248

Глава 6

Ставка на «середняка» и культурничество

7. Проповель ловерия

к мужику

Третий период коммунистической земельно-продовольственной политики оказывается самым длинным: он простирается от начала 1919 г. до последней четверти 1920 г. Его отличительной чертой по сравнению с предшествующим революционно-марксистским периодом надо считать резкую перемену в отношении власти к среднему крестьянству.

До сих пор предполагалось, что крестьянство делится только на два «класса»: буржуазию и бедноту. Когда выяснилось, что последовательное проведение классовой борьбы переводит в разряд врагов Советской власти почти всю массу сельского населения, была выдвинута теория срелнего трудового крестьянства. Согласно новой схеме среднее крестьянство, не пользующееся наемным трудом, но достаточно обеспеченное землей и другими средствами производства, находится между двумя полюсами сельского населения. Этот средний слой настолько многочислен, что его настроения определяют политическую ориентацию всего крестьянства. Советская власть ставила своей очередной задачей смягче- 249

ние классовой войны в деревне и мирное завоевание симпатий среднего крестьянства.

Уже на VI съезде Советов 6-9 ноября 1918 г. наметился перелом в отношении к крестьянству. Резолюция съезда расточала комплименты по адресу комитетов бедноты, но в конечном счете осуждала создавшееся благодаря им «двоевластие». Съезд постановил немедленно приступить к перевыборам всех волостных, сельских Советов, возложив руководство перевыборами на комитеты бедноты. Этим приемом обеспечивался послушный состав новых Советов, но зато сами комитеты, осуществив перевыборы, должны были закончить свое существование.

Официально признавалась, таким образом, ошибочность метода разжигания классовой вражды. В то же время в резолюции появилось осторожное упоминание о среднем крестьянстве. Отходящим в вечность комитетам бедноты ставилась в актив мнимая заслуга вовлечения в «борьбу с кулачеством среднего трудового крестьянства». Выражалась также надежда, что в работе новых Советов примет участие беднейшее и примыкающее к нему среднее трудовое крестьянство, одинаково заинтересованное в окончательном закреплении за собой социалистической революции36.

На I съезде земельных отделов, комитетов бедноты и коммун, имевшем место в декабре 1918 г., в защиту среднего крестьянства также раздались достаточно авторитетные голоса. Народный комиссар земледелия Середа категорически заявил, что «мысль об экспроприации, об отобрании хозяйства у мелких крестьян, эта мысль не может придти в голову сознательному коммунисту... Наша задача показать и среднему крестьянству, которое пока не решается переходить к социализму, что социальный строй несет блага всем трудящимся, что нам важно, чтобы и отдельные хозяйства не оставались на низкой ступени разви-

36 Шестой Всероссийский чрезвычайный съезл Советов... С. 92.

37 Трулы I Всероссийского съезла земотлелов, комитетов белноты и коммун. Вып. I. С 17.

тия»37. И Ленин рекомендовал на том же съезде «идти путем соглашения» со средним крестьянином, который «пойдет с нами только тогда, когла он лействительно убедится на леле в пользе общественною хозяйства»^.

Все это были, однако, пока неопределенные заявления с неясным содержанием. Скобки были раскрыты на VIII съезде коммунистической партии, 18-23 марта 1919 г. Очередным вопросом всей внутренней политики был признан именно вопрос об изменении отношения к среднему крестьянству. В своей дирижерской речи Ленин ставил партии задачу «нейтрализации крестьянства». Для достижения этой цели надо было, по его мнению, прежде всего прекратить всякие насилия по отношению к среднему крестьянству и не ущемлять его вместе с «богатеями». Принуждение в области социалистического строительства приводит к тому, что «крестьяне говорят: "Да здравствует Советская власть, но долой коммунию!" (т. е. коммунизм)»39.

Это самый опасный лозунг, грозящий «гибелью дела». «Задача должна быть здесь поставлена совсем иначе. Насилие по отношению к среднему крестьянству представляет из себя величайший вред. Это слой многочисленный, многомиллионный. Нет ничего глупее, как самая мысль о насилии в области хозяйственных отношений среднего крестьянина. Задача здесь сводится не к экспроприации среднего крестьянина,— формулировал свой основной тезис Ленин,— а к тому, чтобы учесть особенные условия жизни крестьянина, к тому чтобы учиться у крестьян способам перехода к лучшему строю и не сметь командовать! Вот правило, которое мы себе поставили»*.

Другой тезис Ленина намечал положительную программу новой тактики. Она сводилась к завоеванию доверия крестьянства путем организации государственной помощи его хозяйству.

38Там же. С. 11.

39Ленин В. И.  Как коммунисты-большевики относятся к среднему крестьянству. М., 1919. (Ленин В. И. Локлал о работе в леревне на VIII сьезле РКП(б) 23 марта 1919 г. //Поли. собр. соч. Т. 38. С. 199.—Рел.) * Ленин В. И. Локлал о работе в леревне... //Поли. собр. соч. Т. 38. С. 201. — Рел.   251

«Нам необходимо,— говорил Ленин,— от задачи подавления буржуазии перенести наше внимание на задачу устроения жизни среднего крестьянства. Мы должны с ним жить в мире. Среднее крестьянство в коммунистическом обществе только тогда будет на нашей стороне, когда мы облегчим и улучшим экономические условия его жизни. Если бы мы могли дать завтра 100 тысяч первоклассных тракторов... то средний крестьянин сказал бы: "Я за коммунию" (т.е. за коммунизм)...

Крестьянин нуждается в промышленности города, без нее он жить не может, а она в наших руках. Если мы возьмемся за дело правильно, тогда крестьянин будет благодарен нам за то, что мы понесем ему из города эти продукты, эти орудия, эту культуру». Крестьянин ценит только фактическую помощь и отвергает «"командование", "предписания" сверху. Сначала помогите, потом добивайтесь доверия»*.

Принятая на этом же съезде аграрная программа коммунистической партии вполне отражала принципы ленинской декларации. Специальный пункт программы гласит, что «по отношению к среднему крестьянству политика РКП состоит в постепенном и планомерном вовлечении его в работу социалистического строительства. Партия ставит своей задачей отделять его от кулаков, привлекать его на сторону рабочего класса внимательным отношением к его нуждам, борясь с его отсталостью мерами идейного воздействия, отнюдь не мерами подавления, стремясь во всех случаях, где затронуты его жизненные интересы, к практическим соглашениям с ним, идя на уступки ему в определении способов проведения социалистических преобразований»**.

Программа намечала далее конкретно тот круг мероприятий, при помоши которых партия должна была привлечь на свою сторону среднее крестьянство. С этой целью обещалось: 1) упорядочение крестьянского землепользования и пр., 2) снабжение крестьян улучшенными семенами и искусственными удобрениями, 3) улучшение породы крестьянского ско-

*Ленин В. И. Аоклал о работе в деревне... С. 204.— Ред.

**Программа РКП(б) // КПСС в резолюциях съездов, конференций и

пленумов UK 8-е изл. М., 1970. С. 54-55.— Ред.

та, 4) распространение агрономических знаний, 5) агрономическая помошь крестьянам, 6) ремонт в советских мастерских сельскохозяйственного инвентаря, 7) широкое и планомерное снабжение через прокатные пункты инвентарем бедного и среднего крестьянства, 8) устройство этих пунктов, опытных станций, показательных полей и т. д., 9) широко проведенная система мелиорации, в том числе мелиорация крестьянских земель*.

Дополняя положения программы специальная резолюция партийного съезда предписывала социалистическому государству «...развернуть широчайшую помошь крестьянству, заключающуюся, главным образом, в снабжении средних крестьян продуктами городской промышленности и в особенности улучшенными сельскохозяйственными орудиями, семенами и всяческими материалами для повышения сельскохозяйственной культуры и для обеспечения труда и жизни крестьян». Партия требовала далее от местных советских властей «изыскивать всевозможные пути к оказанию беднейшему и среднему крестьянству всяческой реальной помоши» и находила «необходимым ассигновать для этого крупный государственный фонд»**.

Не остался забытым и тезис Ленина об устранении насилия. В программном перечне мер, направленных на организацию крупного социалистического земледелия, «поддержка сельскохозяйственных коммун» ставилась в ряду, а не впереди других важнейших мероприятий, и подчеркивалась «совершенная добровольность» этих «союзов земледельцев для ведения крупного обшего хозяйства». Резолюция о среднем крестьянстве требовала, кроме того, «строжайшей ответственности и отстранения от работы в деревне» тех представителей Советской власти, которые «позволяют себе употреблять не только прямое, но хотя бы и косвенное принуждение в целях присоединения крестьян к коммунам»***.

В той же линии поощрения добровольчества в коллективистам же.— Ред.

**Резолюиия «Об отношении к среднему крестьянству»// Там же. С. 79.— Ред. ***Там же. С. 78-79.— Ред.

займи хозяйства стоит требование от государства «широкой» финансовой и организационной помоши «кооперативным объединениям крестьян». В аграрной программе РКП также содержится категорическое заявление, что партия «в особенности отстаивает всемерную государственную поддержку сельскохозяйственной кооперации, занятой переработкой продуктов сельского хозяйства»*. Добровольная крестьянская кооперация, таким образом, включалась в разряд официально признанных методов обобществления сельского хозяйства, наряду с организацией коммун и советских хозяйств.

Приведенных выдержек достаточно, чтобы охарактеризовать содержание новой политики. Ее основными элементами были: 1) отказ от классовой борьбы в деревне и методов принудительного насаждения социалистического хозяйства; 2) признание индивидуального крестьянского хозяйства легальной формой землепользования; 3) организация широкой агрономической помоши крестьянскому населению в целях его успокоения и примирения с Советской властью; 4) создание образцовых, советских и коллективных хозяйств, наглядно демонстрирующих все выгоды социалистических форм землепользования; 5) покровительство кооперации как наиболее понятной и привычной для крестьянства, хотя и наименее совершенной форме обобществления хозяйства; 6) пропаганда социалистических форм хозяйства в надежде на добровольный переход к ним сельского населения, ублаготворенного даровой помощью государства и соблазненного примером коллективных хозяйств.

Нетрудно узнать в этой программе один из вариантов умеренных марксистских схем. Не все марксисты видели в классовой борьбе и классовой политике пролетариата универсальный метод, годный для всех целей и во всякое время.

Еше в 1894 г. Каутский рекомендовал миролюбивую политику по отношению к крестьянству. По его мнению, «победоносный пролетариат», захватив власть в свои руки, должен был «поддерживать крестьянина в деле технического

254  * Резолюция «Об отношении...».   С. 53, 55, 79-80. — Ред.

усовершенствования его хозяйства, сделать для него доступным удобрение, рабочий скот, улучшенные орудия». Благодарные мелкие крестьяне «рано или поздно должны сами добровольно оставить свою отсталую форму хозяйства и перейти к более высокой»40. Эта точка зрения может считаться господствующей в настоящее время среди западных социалистов.

Земельная политика РСФСР в 1919-1920 гг. представляет собой испытание на практике теоретической схемы Каутского.

2. Культурные мероприятия комиссариата землелелия

Исполнительные органы Советской власти умеют работать на заданную тему. Осуществление новой схемы земельной политики было поручено все тому же комиссариату земледелия, и он в короткий срок сумел перестроиться на новый лад. Вместо разжигания классовой борьбы, центром внимания сделались культурно-агрономические мероприятия, направленные к подъему производительности крестьянского хозяйства. В нашу задачу не входит подробное описание деятельности Наркомзема этого периода. По существу это была попытка бюрократического восстановления прежней культурной работы в деревне, составлявшей гордость и славу русского земства и уничтоженной революцией вместе с органами местного самоуправления.

Ограничимся кратким перечнем мероприятий, проводившихся центральным ведомством и его местными органами.

Эти мероприятия могут быть разделены на три важней

40 Kautsky К. Vermehrung und Entwicklung in Natur und Gesellschaft. Stuttgart,

1910. S. 226. 255

шие группы: агрономически-организационная помощь населению, материально-экономическая и землеустроительная.

На первом месте стоял план организации культурно-агрономической помоши населению. Здесь прежде всего надо было обеспечить себя рабочим аппаратом. Кампания открылась отданным по телеграфу распоряжением об учете и мобилизации специалистов сельского хозяйства. «Все лица, получившие какое бы то ни было сельскохозяйственное образование» под страхом ответственности по всей строгости революционных законов «обязывались зарегистрироваться в соответствующих учреждениях», безоговорочно принимать предлагаемую им работу41. Затем была намечена широкая программа деятельности центральных и местных органов комиссариата земледелия.

Положение о земельных отделах предписывало организацию бесплатной агрономической помощи населению. Предполагалось привлечь необходимое количество агрономов, специалистов, инструкторов, техников и мастеров по разным отраслям сельского хозяйства. Весь этот персонал обязан был словом и делом помогать коллективным и единоличным хозяйствам, знакомить их с рациональными техническими приемами земледелия, вводить улучшенные организационные планы и, вообще, всеми мерами содействовать подъему производительных сил сельского хозяйства.

Ту же цель должно было преследовать распространение сельскохозяйственного образования, для чего намечалась густая сеть школ, техникумов и высших заведений разных специальностей.

Особое внимание уделено было опытно-показательному делу. В составе каждого губернского земельного отдела выделялось отделение опытного дела и метеорологии, на заботу которого возлагалось создание сети опытных станций «по всем

41 Аекрет СНК «Об учете и мобилизации специалистов сельского хозяйства» от 25 января 1919 г. // Сборник декретов и постановлений по Народному 25S  комиссариату земледелия. 1917-1920 гг. М., 1921. С. 59-61.

отраслям сельского хозяйства, полеводству, животноводству, садоводству, огородничеству, виноделию, по техническим растениям, по борьбе с вредителями, по контролю семян, по испытанию машин и метеорологическим наблюдениям».

На специальные отделения животноводства при губернских земельных отделах возлагалась обязанность разрабатывать и осуществлять планы «мероприятий по массовому улучшению качеств и увеличению количеств всех видов сельскохозяйственных животных, птиц, рыб и полезных насекомых», а также руководство культурно-просветительной работой в области животноводства.

К культурно-технической работе на пользу населения оказались, далее, привлеченными советские хозяйства. Они не должны были оставаться только «фабриками зерна», только оазисами социалистического хозяйства. На них возлагалась также обязанность скорейшего создания технических и культурных центров для всестороннего обслуживания нужд населения. Наряду со специальными опытными и образовательными учреждениями, советские хозяйства должны были сделаться опорными пунктами агрономической работы, устраивать сельскохозяйственные курсы, чтения, беседы, библиотеки, распространять сельскохозяйственную литературу и организовывать на своих полях опытно-показательные мероприятия42.

Кроме нематериальных услуг просвещения на органы комиссариата земледелия возлагались заботы о непосредственной материальной помоши крестьянскому хозяйству. Центральное ведомство, местные земельные отделы и советские хозяйства должны были озаботиться созданием сети государственных учреждений, обслуживающих в равной мере коллективные и индивидуальные хозяйства. По самым скромным, почти благотворительным ценам крестьянское хозяйство должно было пользоваться услугами наиионализирован

42 Инструкция СНК «Об управлении советскими хозяйствами» от 28 августа 1919 г. // Там же. С. 134-139; Тигранов Ф. Г. Советские хозяйства. М., 1919.

с. 1-23. 257

ных и вновь устроенных мельниц, маслобоен, сыроварен, починочных и ремонтных мастерских, прокатных и зерноочистительных пунктов. Подъему крестьянского животноводства должна была содействовать сеть племенных хозяйств, рассадников и случных пунктов, создаваемых на месте разрушенных частновладельческих экономии43. Для снабжения крестьянских хозяйств машинным инвентарем, восстановление сельскохозяйственного машиностроения причислялось к разряду боевых задач. Принимались меры к созданию постоянного семенного фонда и к пополнению его средствами советских хозяйств44.

В целях заслужить доверие крестьян было организовано, далее, льготное снабжение их лесными материалами. Основной закон о лесах, изданный еше в 1918 г., передавал в распоряжение государства все леса — не только помешичьи, но и крестьянские45. Это не могло не вызывать недовольство среди сельского населения. Теперь специальным распоряжением об упрошенном и скором порядке отпуска лесных материалов предоставлялась сельскому населению широкая возможность пользования лесами. За ничтожную корневую плату всему «трудовому населению» предоставлялось право получать лес для личных и хозяйственных надобностей. Кроме того, допускалась безвозмездная косьба сена в лесах и пастьба скота46.

Широкая раздача лесов была растратой государственного достояния, но населению лесных районов она несомненно давала большие выгоды. Крестьяне теперь получали доступ в закрытые раньше для них частновладельческие и государственные леса. Уеною растраты лесных богатств поку

43 Постановление НКЗ «О племенных хозяйствах, заводах и рассадниках» от 10 мая 1919 г. // Сборник декретов и постановлений по Народному Комиссариату земледелия. С. 101-104.

44Лекрет СНК «Об образовании семенного фонда в потребляюших районах» от 16 апреля 1920 г. // Там же. С. 157.

45Лекрет ВНИК «О лесах» от 27 мая 1918 г.// Там же. С. 14-23. 46Лекрет ВНИК «Об отпуске трудовому населению леса и о пользовании в 258 лесах» от 4 июня 1919 г. // Там же. С. 85-86.

палось сочувствие населения лесной полосы России, главного оплота Советской власти.

Третья группа мероприятий, при помоши которых покупалось доверие крестьян, относилась к землеустройству. И здесь государство давало самые широкие обещания.

Предполагалось в натуре силами государственных органов произвести размежевание всего земельного фонда республики с таким расчетом, чтобы в конце концов и для индивидуальных хозяйств оказались бы уничтожены все вредные стороны исторически сложившейся конфигурации землепользования. Первоочередной задачей землеустройства поставлено было, конечно, отведение земель советским хозяйствам и коллективам, но и для отдельных хозяйств имелось обещание хорошо аррондированных и мелиорированных за счет государства земельных участков, по размерам приближающихся к оптимальной трудовой норме47.

Одной из наиболее интересных мер в области землеустройства было ограничение и частью прямое запрещение переделов общинной земли, предписанное распоряжением комиссариата земледелия 1 июля 1919 г. и усиленное декретом 30 апреля 1920 г. Внутриобшинные переделы участились после революции и грозили окончательно изуродовать конфигурацию крестьянского землепользования. Декреты имели в виду ограничить и свести к минимуму «частые и бесхозяйственные переделы», которые «неизбежно сопровождаются понижением производительности сельского хозяйства, препятствуют правильной и интенсивной обработке и удобрению полей и создают в отдельных крестьянских хозяйствах неуверенность в использовании их трудовых затрат по хозяйству»48.

Ограничение переделов возобновляло борьбу с вредными последствиями общинных порядков, предпринятую столыпинским законодательством. Переделы ставились под кон

47См.: Инструкция НКЗ по применению Положения о социалистическом землеустройстве от 11 марта 1919 г. // Там же. С. 115-130.

48Аекрет СНК «О переделах земли» от 30 апреля 1920 г. // Там же. С. 163-165.  259

троль местных земельных органов, и разрешение их зависело от наличности согласия 2/3 членов общества, от желания перейти к улучшенному севообороту, уменьшить чересполосицу и длинноземелье и от целого ряда других условий. Хотя в числе уважительных поводов к переделам упоминалось мимоходом и неравномерное распределение земель, но фактически ограничение права переделов шло на пользу более состоятельным крестьянам, всегда страдавшим от внутренних перетасовок.

Кроме стеснения переделов навстречу интересам индивидуалистического земледелия шел декрет об увеличении размера землепользования в трудовых хозяйствах. Согласно этому декрету в пользование трудового населения, ведущего интенсивное земледельческое хозяйство с многопольными севооборотами, с промышленными культурами, как-то: лен, сахарная свекла, табак и т. п.,— а также хозяйство, где произведено коренное улучшение земельных угодий,— оставляется все то количество земли, которое находится в его фактическом пользовании и обрабатывается силами самого хозяйства без применения наемного труда, хотя бы это количество земли было выше установленных для данного района норм наделения землей49. Заигрывание с индивидуальным, наиболее сильным и прогрессивным хозяйством идет здесь так далеко, что в жертву ему приносится самый принцип уравнительности основного закона. В мотивах этого нормативного акта так и сказано, что он издается «в целях развития производительности сельского хозяйства» и «в изменение» соответствующих статей декретов о социализации земли и социалистическом землеустройстве, очевидно, препятствовавших достижению этой цели.

В числе мероприятий рассматриваемого периода надо упомянуть еше широко задуманный план государственных мероприятий, для осуществления которого был создан Главный комитет водного хозяйства и мелиорации50.

49Лекрет ВНИК и СНК «Об увеличении размера землепользования в

трудовых хозяйствах» от 27 мая 1920 г. // Там же. С. 169.

50Постановление ВСНХ от 24 апреля 1920 г. // Там же. С. 166-167.

Не была забыта, наконец, и сельскохозяйственная кооперация. Аля содействия последней в деле обобществления сельского хозяйства был организован особый комитет при Наркомземе.

Описанная выше схема мероприятий по подъему производительности сельского хозяйства свидетельствует, что новая политика содействия крестьянскому хозяйству проводилась не менее энергично, чем предшествовавшая ей политика подчинения того же хозяйства победившему классу. Казалось бы, осуществления одной десятой доли намеченных планов достаточно, чтобы сделать крестьян самыми верными сторонниками Советской власти. И если этого не случилось, если «культурничество» оказалось столь же несостоятельным, как и массовая коммунизаиия, то, очевидно, этому содействовали какие-то мощные объективные факторы.

Чтобы раскрыть их, нужно бросить взгляд на другие стороны экономической политики рассматриваемого периода. Мы ведь знаем, что судьбы крестьянского хозяйства складывались под влиянием двух факторов: земельной и продовольственной политики. Что же делалось в этой последней области в то самое время, когда сельскохозяйственная политика строилась на дружелюбии к мелкому владельцу земли?

3. Проловольственная политика и система разверсток

Здесь все оставалось по-старому. Никакими новыми принципами продовольственная политика 1919-1920 гг. не обогатилась. Напротив, это был период усиления и проведения в жизнь лозунгов первых месяцев пролетарской диктатуры.

Государственная монополия постепенно распространялась на все продукты сельского хозяйства. Порядок введе- 261

ния монополии был всегда один и тот же. Сначала устанавливались твердые иены на тот или иной продукт с целью остановить неуклонное повышательное движение его цены на вольном рынке. К осени 1918 г. система твердых цен охватывала уже без всяких пробелов все виды сельскохозяйственного производства. Формально обращение продукта по твердым ценам было обязательно для всех. При отказе сдать продукт по твердой цене государству, последнее получало право реквизиции продукта с понижением твердой цены на 25%. Когда заготовка по твердым ценам оказывалась не в состоянии удовлетворять потребности государства, оно переходило к системе монополий.

К осени 1920 г. монополизированными оказались все зерновые хлеба, картофель, сено, фураж, мясо и мясные продукты, масло и жиры всякого рода, яйца, лен, конопля, шерсть, кожа и щетина — словом, почти все продукты сельскохозяйственного производства.

Изданные в разное время декреты о монополизации разных продуктов построены по одной и той же схеме51. Содержание их исчерпывается тремя принципиальными положениями. Во-первых, в распоряжение производителя оставляется только такая часть монополизируемого продукта, какая необходима для личного потребления или хозяйственных надобностей (семена, корм скоту), причем определяется она по заранее фиксированной норме. Все остальные «излишки» продукта должны быть сданы в определенные сроки продовольственным органам государства. Во-вторых, в качестве эквивалента за сданный продукт владелец получает твердую иену, выплачиваемую в бумажной валюте. В-третьих, запрещается всякая частная торговля монополизированными продуктами.

Как видим, советские монополии представляли собой тип монополии оборота, а не производства, и главной задачей своею имели сосредоточение в руках государства всех свободных излишков сырья и продовольствия.

51 См.: Систематический сборник декретов и распоряжений правительства по продовольственному делу. Кн. 2. Н.-Новгород, 1920; Кн. 3. 1 сентября 1919 г.— 1 января 1920 г. М., 1920.

Хотя овладение товарным оборотом есть задача несравненно более легкая, чем организация государственного производства, тем не менее и в этой ограниченной форме осуществление системы монополий представляло огромные трудности. Мало было декретировать на бумаге всякого рода сдачу излишков, надо было еше заставить сделать это миллионы мелких производителей, формально остававшихся свободными в своей хозяйственной деятельности. Три года подряд все усилия Советской власти были направлены в эту сторону. И надо отдать справедливость, ей удалось в конце концов создать такой многогранный и совершенный аппарат выкачивания хлеба и других продуктов, какой не снился самому крайнему фанатику государственного вмешательства.

Комиссариат продовольствия не только составляет гордость и украшение советского административного хозяйственного аппарата. Его работа интересна, на наш взгляд, и как наиболее последовательно написанная страница социалистического опыта, одна из тех страниц, которые в социалистических теориях содержали только обшие намеки и которые теперь заполнены реальным содержанием русской практики.

Осуществление сельскохозяйственных монополий происходило разными способами. Одним из наиболее удачных достижений в этой области оказался принцип разверстки.

Резолюция 2-го продовольственного совещания, фактически подводившая итоги уже сделанному, констатировала, что «весь опыт советской продовольственной политики и практики» неопровержимо свидетельствует в пользу разверстки как «единственно правильного метода заготовки» и «наиболее целесообразного способа осуществления монополии в настоящее время»32.

В существенных чертах организация разверстки сводилась к следующему. На основании данных об урожае, посевных площадях, численности скота, населения и минимальных

52 Совещание состоялось осенью 1920 г. Резолюции напечатаны между прочим, в отчете Наркомпрола за 1918-1920 гг., изданном под заглавием «Три года борьбы с голодом» (М., 1920. С. 15).

нормах потребления, комиссариат продовольствия определял для каждой губернии отдельно две цифры: размеры валового сбора монополизированных продуктов и количество тех же продуктов, необходимое для прокормления по нормам населения и скота, а также для обсеменения полей.

Положительная разница между этими двумя цифрами и составляла продовольственно-сырьевую погубернскую разверстку. Губернские продовольственные комитеты в свою очередь разверстывали пришедшееся на их долю количество продуктов между подчиненными уездными комитетами. Так как сеть продовольственных органов не шла дальше уезда, то дальнейшая раскладка продовольственного наряда между волостями, селениями, а затем и между отдельными домохозяевами производилась уже обшеадминистративными органами: волостными исполкомами и сельскими советами. Все местные органы ответственны за выполнение погубернской разверстки в назначенные сроки, причем каждый низший продовольственный или административный орган отвечает перед высшими за свою долю разверстки. Все местные органы обязаны также следить за тем, чтобы нехозяйственная разверстка на периферии системы производилась «на основе классового принципа», падая «главным образом на зажиточные, затем на средние хозяйства»53.

Как видим, разверстка представляет собой своеобразное сочетание монополии с натуральным раскладочным налогом. С монополией разверстка имеет то обшее свойство, что она стремится изъять из рук производителя все излишки его хозяйства. Специальный пункт упомянутой выше резолюции отмечает, что «разверстка на основные продовольственные продукты должна быть построена из расчета, не превышающего излишков продуктов в сельском хозяйстве, но с тем, чтобы разверстка не оставляла свободных излишков». По отношению к коже, мериносовой шерсти и шетине рекомендуется даже полное изъятие этих продуктов без всяких норм оставления.

С другой стороны, поскольку разверстка превратилась в

264  53 Пункт 2 цитированной выше резолюции. (Там же. С. 15.— Ред.)

раскладку, продовольственная политика приобретает ясно выраженный налоговый характер. Объявляя себя монополистом оборота, государство оставалось, по крайней мере формально, покупателем, а владелец продукта — продавцом. Теперь заготовки важнейших продуктов на основе купли-продажи, или так называемого «самотека», совершенно исключались, и сдача излишков всех сельскохозяйственных продуктов откровенно признавалась «государственной повинностью»54.

Система натуральных раскладочных налогов представляла для Советской власти двоякую выгоду: во-первых, государство могло заранее знать, на какую сумму продовольственных и сырьевых фондов оно может рассчитывать. Во-вторых, чрезвычайно облегчался процесс изъятия монополизированных продуктов. При системе разверстки между государством и каждым плательшиком налога помешался весь аппарат административных органов, связанных ответственностью друг перед другом и коллективно перел центральной властью. Здесь нельзя было отговариваться неимением излишков у крестьян, ссылками на неурожай, недосев и т. п. Количество подлежащих сбору продуктов было определено заранее.

[За невыполнение разверстки руководители местных органов подвергались взысканиям, перемещениям, увольнениям и арестам. Испытанный революционный метод наказания генералов за поражение армии применялся и в продовольственной политике.]

Недоставало, однако, установить разверстку и переложить ответственность за выполнение ее на местные органы. Надо было еще вооружить последние средствами для борьбы с индивидуальным производителем. И в этом направлении советская политика выработала ряд достататочно сильно действующих мероприятий, непредусмотренных социалистической теорией.

54 Та же резолюция, пункт 1. (Там же. С. 15.— Ред.). Оплата излишков по твердым иенам, правда, сохранялась, но при установившейся ко времени введения разверстки пропорции между твердыми и вольными ценам это был уже чистейший рудимент старой системы, потерявший всякое практическое значение.

Первоначально была сделана попытка косвенного экономического воздействия на производителя при помоши усовершенствования так называемого «товарообмена», практиковавшегося еше в народническую эпоху экономической политики.

Декрет Совнаркома от 5 августа 1919 г. делал этот товарообмен обязательным для всего сельского населения.

В сущности говоря, название декрета вовсе не отвечало его содержанию. Понятие товарообмена вызывает представление об обмене по равноиенностям продуктов сельского хозяйства и промышленности. В действительности декрет 5 августа устанавливал только особый порядок снабжения сельского населения монополизированными продуктами. В отличие от снабжения городского населения, получавшего эти продукты по карточкам «классового пайка», частью даже независимо от своих производственных услуг, условием снабжения сельского населения было поставлено выполнение возложенных на него натуральных повинностей. «Все снабжение органами Наркомпрода и потребительскими обществами сельского населения РСФСР, предметами добывающей и обрабатывающей промышленности, а также хлебом и другими продовольственными продуктами,— гласит названный декрет,— производится лишь при условии обязательной сдачи населением продуктов сельского хозяйства и промыслов». Губернским комитетам вменялось «в обязанность в случае задержки в сдаче продуктов или не сдаче их в положенный срок лишать ту или иную местность права получения продуктов добывающей и обрабатывающей промьшленности»55. Еше определеннее выражалась инструкция по проведению в жизнь товарообмена. Она предписывала не отпускать «ни одной товарной единицы... если то или иное общество не сдаст государству своих излишков, предпочитая сдавать их мешочникам и спекулянтам». Лишение снабжения за несдачу излиш-

55 Лекрет Совнаркома об обязательном товарообмене // Систематический сборник декретов и распоряжений правительства по продовольственному делу. Кн. 2. С 158-159.

56 Циркуляр Главпродукта об обязательном товарообмене от 18 августа 266   1919г. //Там же. Кн. 2. С. 165.

ков также рекомендовалось проводить «со всей строгостью и последовательностью»56.

Ни о какой эквивалентности или простой пропорциональности сдаваемых и получаемых продуктов не было и речи. Государство откровенно сознавалось, что оно «не располагает таким запасом товаров, который обеспечивал бы нормальный ход заготовок на основе оплаты» сельскохозяйственных продуктов. Взамен этого выдвигался принцип так называемого «коллективного товарообмена». Он сводился к тому, что только общество, полностью выплатившее свои обязательства, получало право на снабжение продуктами. Достаточно было нескольким лицам уклониться от выполнения разверстки, чтобы все общество лишалось права на причитавшиеся ему продукты. С другой стороны, исправные плательщики получали продукты тоже коллективно, всем обществом, и должны были распределять их равномерно, вне всякой связи с размерами выполненных повинностей каждым отдельным членом общества. Взаимная связанность в получении продуктов должна была поднять исправных плательщиков на неисправных, а равномерное распределение считалось проведением классового принципа.

«Товарообмен» являлся, таким образом, средством наказания неисправных сдатчиков, для исправных плательщиков он должен был служить соблазнительной премией.

На практике хитроумные расчеты товарообмена не оправдались. Резкое сокращение производства и старых запасов заставили назначить для сельского хозяйства ничтожные нормы снабжения. Перспектива получить на целое общество несколько десятков аршин дешевой ткани, две-три пары обуви и несколько фунтов керосину не могла соблазнить даже «беднейших» крестьян. Лишение снабжения оказалось таким же слабым средством взыскания, как само снабжение — средством поощрения. С каждой следующей хлебной кампанией, по мере истощения старых товарных запасов изделий промышленности, роль товарообмена падала ниже и ниже.

Нужны были другие, более действенные методы извле- 267

чения сельскохозяйственных продуктов. Они были найдены в мерах непосредственного принуждения.

Старая партизанская война между крестьянами и комитетами бедноты постепенно превращена была в полную и систематическую милитаризацию продовольственного дела. Изъятие хлебных излишков у населения производилось при помощи или под угрозой применения оружия.

При комиссариате продовольствия уже в начале 1919 г. создается специальное «Управление продовольственной армией»57, ведающее «целесообразным распределением частей армии» в соответствии с «потребностью в вооруженной силе для той или иной губернии», определяемой продовольственными комитетами. Сама продовольственная армия является боевой единицей особого назначения, комплектуется по мобилизации и добровольцами из числа рабочих и беднейших крестьян, рекомендованных фабрично-заводскими комитетами, подразделяется на стрелковые батальоны и бригады и подчиняется всем правилам военной дисциплины. К осени 1920 г. обшая численность регулярной продовольственной армии достигала 20 ООО штыков и сабель.

Существенная обязанность в деле вооруженной борьбы за хлеб была возложена затем на так называемые рабочие продовольственные отделы. Каждый отряд состоял из 25 человек, «надежных рабочих» и «испытанных товарищей», как говорилось в декрете, во главе с политическим комиссаром и его заместителем. Все члены отрядов сохраняли на время своей командировки прежнее место и заработок по фабрике, получая кроме того суточные за счет комиссариата продовольствия58. Они формировались фабрично-заводскими комитетами и ячейками коммунистической партии, объединялись специально образованным для этой цели Военно-продовольственным бюро при Всероссийском совете профессио-

57 «Положение об управлении продовольственной армией Народного Комиссариата продовольствия» от 14 марта 1919 г. // Там же. Кн. 2. С. 29-31. 58См.: Аекрет о рабочих продовольственных отрядах от 27 февраля 1919 г. и инструкцию о порядке формирования продотрядов и отправке их к месту 268  назначения // Там же. Кн. 2. С. 28-29.

нальных союзов и выполняли задания комиссариата продовольствия и его местных органов.

Одной из задач рабочих отрядов должна была явиться продовольственная агитация в деревне, фактически они выполняли те же боевые задания, что и продовольственная армия. К осени 1920 г. насчитывалось 800 отрядов обшей численностью свыше 20 ООО человек, причем деятельность их официально признавалась «могучим средством к улучшению продовольственного лела».

Аппарат принуждения не исчерпывался продовольственной армией и рабочими отрядами. В изъятии хлеба и других продуктов деятельно участвовала общегражданская милиция, в прифронтовой полосе заготовка продовольствия и фуража легально велась Красной армией59, наконец, немаловажную величину представлял аппарат самого Наркомпрода, насчитывавший до 40 000 «квалифицированных» продовольственных работников не по вольному найму, но мобилизованных и подчиненных полувоенной дисциплине60.

Продовольственная армия, рабочие отряды, агенты Наркомпрода, милиция и военные части составляли в сумме достаточно внушительную силу.

Сосредоточенная на ограниченном пространстве производящих губерний коренной России, без Украины и окраин, она давала возможность в буквальном смысле слова милитаризовать продовольственное дело.

Операции на «продовольственном фронте» велись в двух направлениях. Опираясь на военную организацию, продовольственные комитеты стремились прежде всего выполнить разверстку и передать в распоряжение Советской власти изъятые у населения излишки.

Учет посевных площадей и урожая, определение излишков, разверстка подлежащих поставке продуктов и ее вы-

59 См.: Положение о Главном управлении по снабжению Красной армии и флота продовольствием и предметами первой необходимости от 30 октября 1919 г.// Там же. Кн. 3. С. 86-87.

60 Три года борьбы с голодом. Краткий отчет о деятельности Народного комиссариата по продовольствию за 1919-1920 год. М., 1920. С. VII.

полнение, обыски уклоняющихся, ссыпка отобранного, сопровождение конных обозов и груженых поездов — все это производилось с применением или под угрозой применения вооруженной силы.

Затем при помоши тех же вооруженных отрядов разного происхождения и наименования велась упорная борьба с «мешочничеством» и свободной торговлей. Густая сеть «заградительных отрядов», раскинутая по всем железнодорожным линиям и важнейшим грунтовым путям, препятствовала провозу «нормированных» продуктов даже в самых минимальных количествах, предназначенных для личного потребления. Остатки вольной торговли в городских центрах беспощадно уничтожались, рынки разгонялись, товары отбирались, торговцы подвергались аресту.

Эти меры были одинаково направлены против покупателей и продавцов. Покупателей они должны были отучить от привычки пользоваться услугами вольного рынка. Продавцов-крестьян они должны были приучить к мысли, что единственным местом сбыта для излишков сельскохозяйственных продуктов являются советские склады и ссыпные пункты.

Борьба с мешочничеством убивала в корне само воспоминание о меновом хозяйстве. Способы «внеэкономического воздействия» или прямого принуждения усиленно рекомендовались вниманию продовольственных органов.

Перед каждой хлебной кампанией и в моменты наибольшего обострения голода органы власти производящих губерний засыпались декретами и циркулярами, предоставляющими им неограниченные полномочия по выкачиванию продуктов у крестьян. Вот несколько образцов подобных распоряжений.

Специальным декретом Совнаркома от 11 января 1919 г. предписывалось «подвергать безвозмездному принудительному отчуждению» запасы хлеба у сельских хозяев, не сдавших его в срок, а к упорствующим предлагалось применять

61 Систематический сборник декретов и распоряжений правительства по 270 продовольственному делу. Кн. 2. С. 325.

«суровые меры вплоть до конфискации имущества и лишения свободы по приговорам народного суда»61.

Перед кампанией 1919-1920 гг. была передана на места подробнейшая инструкция, наделявшая соответствующими полномочиями все местные органы, причастные к извлечению хлеба, начиная от губпродкомов и кончая сельскими советами. Дополнительной телеграммой от 20 августа 1919 г. за двойной подписью комиссаров продовольствия и внутренних дел предписывалось немедленно беспощадно пресекать «возможный злостный саботаж кулацких волостных и сельских исполкомов» с отстранением виновных от должностей, преданием суду революционного трибунала и обязательным арестом до суда62. Несколькими месяцами позже рассылается всем высшим административным органам 13 центральных Поволжских губерний строжайшая телеграмма «о напряжении всех сил для усиления заготовок хлеба», о принятии «не медля ни часа» всех мер, о мобилизации на продовольственные работы всех сил, в том числе и партийных, об отдаче в связи с разверсткой всей агентуре и продотрядам «боевых приказов» и о получении от местных начальников «максимума» военной силы в свое распоряжение63.

Месяц спустя, в феврале-марте 1920 г., губернским властям опять летят одна за другой три телеграммы, напоминающие об ответственности за невыполненную разверстку. Предлагается на практике приучить население к мысли, что, распродавая мешочникам свои излишки, скрывая их, гноя в ямах, оно обманывает только себя, ибо разверстка должна быть выполнена безусловно, и, следовательно, растраченный хлеб будет пополнен из собственных запасов населения... ибо она «есть возложенное на них государственное обязательство, а не их добрая воля»64. Агитация словом и делом должна была убедить крестьян, что «разверстка и впредь останется системой извлечения продуктов», что ответственность за ее исполнение уста

вам же. С. 363. Там же. С. 234.

Там же. Кн. 4. 1 января — / июля 1920. М., 1920. С. 237. 271

навливается коллективная, и распроданный хлеб все равно будет взят у населения «вне каких-либо норм». Те же телеграммы предлагали усилить ответственность волостных комитетов, предоставив им в то же время право конфисковывать весь хлеб у продаюших его мешочников, а самих продавцов-крестьян «отдавать на принудительные работы»65.

Если так формулировались методы продовольственной работы в центре, то на местах они были еше суровее. На периферии административного аппарата оседали, как правило, наименее честные служащие, искавшие в своей власти прежде всего удовлетворения личных интересов — право распоряжения продовольственными продуктами на фоне крайнего голода представляло особо сильную приманку. Одни бесконтрольные конфискации нормированных продуктов были неисчерпаемым источником обогащения. Состав местных продовольственных комитетов, заградительных и реквизиционных отрядов, агентуры и других частей продовольственного аппарата комплектовался из самых беззастенчивых, грубых и испорченных элементов. В отличие от других советских органов, руководящий состав продовольственного аппарата выделялся резко пониженной квалификацией. Достаточно сказать, что специальная анкета 1920 г. обнаружила среди ответственного персонала местных комитетов 67% лиц с низшим образованием66.

Побуждаемые, с одной стороны, грозными телеграммами центра, а с другой, своекорыстными интересами, продовольственные «работники» вели себя на местах как завоеватели в покоренной стране. Не было той жестокости, которая не нашла бы применения по отношению к крестьянину, производителю хлеба. За невыполнение разверстки отнимался весь хлеб до семян включительно, последний скот и даже птица, не говоря уже о личной собственности, арестах и бес-

65Систематический сборник лекретов... С. 241.

66 Официальный источник, откуда взята эта цифра, приводит ее с гордостью, как доказательство «орабочения» продовольственного аппарата. В действительности по данным той же анкеты в составе руководящего персонала только 17% рабочих. (Три юла борьбы с голодом. С X и XVIII.)

конечных отсидках в «административном порядке». Выполнение разверстки также не гарантировало от дальнейших взысканий. Разверстка шла для центра, а местные органы могли назначать дополнительные изъятия для местных нужд и местного «перераспределения излишков». В зависимости от энергии и предприимчивости того или иного комиссара население богатейших районов повергалось в безысходную нужду, и целые губернии превращались из производящих в потребляющие.

Еше острее был произвол в борьбе с мешочничеством. Официальные документы свидетельствуют о «незаконных действиях», «возмутительных безобразиях» заградительных отрядов, которые «останавливают поезда на каждом полустанке, грубо обращаются с обыскиваемыми пассажирами, в особенности женщинами, отбирают веши и продукты для личного потребления», реквизируют «до последнего фунта, даже продукты ненормировочные» и бесконтрольно расходуют отобранные продукты для собственного потребления67.

И эта сторона продовольственной политики более всего ударяла по крестьянству. Рабочие пользовались повышенным «классовым пайком», а недостающее продовольствие добывали обменом на расхищенные с фабрик товары и путем организованного, легального мешочничества68. Сельское население пайка не получало, и наряды на снабжение его хлебом фактически не выполнялись. Аля потребляющих губерний это означало неизбежность закупки или промена хлеба по вольным ценам. Крестьянство северной полосы поставляло главную массу мешочников, широким потоком на крышах, в скотских вагонах и нередко на лошадях тянувшихся за сотни верст «на Украину» за хлебом. На пути этого движения стояли морозы, болезни и

67См.: Постановление ВЦИК о железнодорожных заградительных отрядах и Телеграмма Наркомпрода об упорядочении их деятельности // Систематический сборник декретов и распоряжений правительства по продовольственному делу. Кн. 2. С. 132-135.

68 От времени до времени рабочим организациям разрешалась коллективная заготовка хлеба по вольным иенам в производящих губерниях.

жестокие исполнители хлебной разверстки. Никакой статистикой не учтено бесконечное количество слез, страданий, лишений последнего имущества и самой жизни, павших на несчастных мешочников в памятные зимы 1919 и 1920 гг. На русском Севере нельзя найти ни одной деревни, где бы не было жертв продовольственных монополий и примитивной борьбы за хлеб и жизнь69.

4. Неизбежность внутренних противоречий межлу земельной и проловольственной политикой

Как видно из предыдущего, между земельной и продовольственной политикой рассматриваемого периода существовало глубокое и очевидное противоречие. В 1918 г. земельные отношения и продовольственный вопрос разрешались на основании одного и того же принципа классовой борьбы. Государство откровенно занимало пролетарски-классовую позицию, становилось на сторону «беднейших элементов» и воздействовало при их помоши на всю среднюю и зажиточную массу крестьянства.

В 1919-1920 гг. «середняцкому царству» была протянута ветка мира. Комиссариат земледелия объявил своей прямой задачей помошь и содействие всему крестьянству, без различия его классового состава. В то же самое время комиссариат продовольствия усердно продолжал проводить старую политику. Бесчисленные монополии с каждым днем усиливали давление на крестьянское хозяйство.

Объясняется ли эта противоречивая политика недомыслием Советской власти или какими-либо более глубокими причинами?

69 Наролное творчество сложило иелые поэмы о похождениях и трагической судьбе мешочников, скитаюшихся «по диким степям Украины, где люди зарылись в деньгах». Теперь такие поэмы распеваются инвалидами в вагонах 2 74 железных дорог.

Ответ должен быть совершенно определенным. Противоречия советской политики обусловлены объективным положением дел, созданным Октябрьской революцией. Более того, они являются неизбежным следствием всякой социальной революции, завершенной пролетарской диктатурой.

Нетрудно обосновать этот тезис. Главным препятствием к осуществлению социализма в современных государствах является, как мы знаем, многочисленный класс мелких земледельцев с собственной идеологией. В странах аграрных этот класс составляет абсолютное большинство населения. В странах промышленных он имеет важное и возрастающее значение, ибо земледельческое хозяйство и здесь стремится к рассеянию и численность мелких собственников непрерывно возрастает. В обоих случаях класс, захвативший власть, «на другой день» после переворота оказывается в тесной политической и экономической зависимости от земледельческого населения. Зависимость политическая обусловлена удельным весом крестьянства, без поддержки которого невозможно создать устойчивую власть. Зависимость экономическая обнаруживается в тот миг, когда революционный переворот отрезает социалистическую страну от буржуазного окружения. Вследствие разрыва внешних отношений страна оказывается предоставленной собственным силам, и тогда зависимость государственного аппарата и промышленности от непосредственных производителей хлеба впервые сказывается с полной силой.

Каким же способом разрешается проблема взаимоотношения класса мелких собственников и победившего пролетариата? Экспроприация крестьянства, немедленное переустройство всего земледелия на социалистических началах представляет собой явно утопическое решение вопроса. Оно невыполнимо по соотношению политических сил и гибельно по экономическим последствиям. Экспроприация мелкой собственности опрокидывает победивший класс рабочих, а попытка заменить миллионы частных предприятий государственным хозяйством кончается голодной катастрофой.

Внесение классовой борьбы в деревню, как показал русский опыт, создает больше врагов, чем друзей. 275

Остается рекомендованный Каутским и другими теоретиками социальной революции путь миролюбивой политики по отношению к крестьянам. Но и это решение вопроса оказывается при ближайшем рассмотрении недостаточным и невыполнимым.

Бережным отношением к мелкой собственности, агрономической помошью и снабжением средствами производства пролетарская власть может если не привлечь на свою сторону крестьянство, то купить его временный нейтралитет. Политическая задача оказывается, таким образом, как будто разрешенной, по крайней мере до тех пор, пока пролетарская диктатура не приступит к осуществлению своего социалистического идеала и в области сельского хозяйства.

Но ошибка Каутского заключается в том, что его метод не разрешает экономической задачи, и в первую очередь задачи продовольственной. Если бы переход от капиталистического хозяйства к социализму совершался безболезненно и если бы внедрение социалистического хозяйства могло происходить без нарушения функционирования остальной части народно-хозяйственного механизма, достижение полученного равновесия города и деревни означало бы и решение проблемы их хозяйственных отношений. Такова и была, по-видимому, мысль Каутского, когда он говорил, что неприкосновенность мелкой собственности наряду с политическими причинами диктуется также необходимостью сохранения регулярного снабжения промышленных центров и победоносного пролетариата.

В основе миролюбивой крестьянской политики лежит, следовательно, старое марксистское представление о том, что переход от капитализма к социальному произойдет сравнительно безболезненно, путем удаления «головки» буржуазного хозяйства и передачи в неприкосновенности его рабочего аппарата.

Опыт европейских революций последних лет показал ошибочность теории как раз в этом пункте. «Экономика переходного периода» не оставляет камня на камне от старых, сложившихся хозяйственных отношений. Это объясняется 276 тем, что принципы строения социалистического и капитали

стического хозяйств диаметрально противоположны. Социалистическое плановое хозяйство есть прежде всего хозяйство безденежное и безобменное, с централизованным управлением, обобществленными средствами производства и планомерно организованным процессом распределения. Чем шире проводится осуществление этих принципов, тем полнее разрушается аппарат старого хозяйственного строя и тем уродливее становятся в первую очередь отношения между обобществленной промышленностью и индивидуалистическим сельским хозяйством.

Удар привычному хозяйственному равновесию наносит прежде всего расстройство денежного обращения. Оно вызывается рядом неустранимых причин, неизменных спутников социальной революции. Всякая революция сопровождается дорогостоящей гражданской войной, а социалистические перевороты требуют еше огромных средств на ведение государственного хозяйства и на создание колоссального административно-хозяйственного аппарата. С другой стороны, меняется в корне система государственных финансов. Налоги уничтожаются, конфискации дают небольшой и быстро преходящий эффект, единственным источником государственных доходов оказывается бумажная денежная эмиссия, форсируемая к тому же стремлением как можно скорее обесценить деньги, нулифиии-ровать их и таким образом приблизиться к натуралистическому идеалу социалистического хозяйства.

Падение ценности денег тотчас же ломает старые меновые связи. Оно делает невозможным экономическое сотрудничество двух различных хозяйственных форм: обобществленной промышленности и предоставленного собственным силам крестьянского хозяйства. Последнее отказывается принимать обесцененные деньги, экономический оборот между городом и деревней резко обрывается, сельское хозяйство начинает вести свое обособленное натуральное хозяйственное существование, а город и государство оказываются обреченными на голод и медленное уничтожение.

В этой беде не может помочь замена купли-продажи натуральным товарообменом. Ни один из теоретиков социализма 277

не представлял себе, что социалистическое государство на первых же порах своего существования должно будет сделаться деревенским разносчиком товаров, как это случилось в России. Но если бы даже они предвидели этот возврат к примитивнейшим формам обмена, они ошиблись бы в другом отношении. Социалистическое государство оказалось плохим торговцем и еше худшим производителем. Натуральный товарообмен не мог восстановить разорванных связей с деревней по той простой причине, что у государства очень скоро обнаружился недостаток продуктов для обмена. Так было в России, так было в Венгрии. И это опять не простая случайность. Переход к социалистическому хозяйству сопровождается неизбежным сокращением национального производства. Здесь влияет не только разрушение материального аппарата промышленности, но и резкое падение производительности труда, обусловленное уничтожением прежних стимулов к труду и отсутствием новых. Старая теория социализма пребывала в уверенности, что обобществление средств производства вызовет немедленный расцвет производительных сил. Опыт последних революций заставил пересмотреть и это положение. Теперь уже самые крайние фанатики социализма придерживаются иных взглядов. Апологет русской революции Н. Бухарин выдвигает целую теорию «отрицательно-расширенного воспроизводства» в эпоху пролетарской диктатуры, причем громадность издержек пролетарской революции обусловливается, по его мнению, «глубиной коммунистического переворота, принципиальным изменением производственной структуры общества»70. Подобным же образом один из ближайших руководителей венгерской революции Е. Варга считает, что в начале пролетарской диктатуры производство не только не повышается, но с необходимостью «падает», и падает «прежде всего вследствие ослабления рабочей дисциплины»71. Того же мнения придерживаются и другие, более умеренные теоретики социализма.

278

70 Бухарин Н. Экономика перехолного времени. С. 96.

7/ Варга Е. Как строилась промышленность и разрешался земельный вопрос

в Советской Венгрии // Красная новь. 1921. №2. С. 86.

Но если это так, если падение производительных сил неизбежно сопровождает социальную революцию, то отсюда надо сделать все выводы, в том числе и вывод, относящийся к способам восстановления разорванных связей между городом и деревней. Ни покупкой на обесцененные деньги, ни товарообменом, построенным на недостаточном товарном базисе, пролетарское государство не может обеспечить регулярное снабжение продовольствием и сырьем своих городов, промышленности и революционной армии. Остается путь натурального снабжения и принудительного изъятия сельскохозяйственных продуктов.

Жизнь внесла, таким образом, существенную поправку в схему Каутского. Победоносный пролетариат объективно не может продолжать проводить миролюбивую политику по отношению к крестьянству. Наряду с культурническими приемами земельной политики оказываются необходимыми агрессивные мероприятия в проловольственном деле.

Сказанное целиком относится к Советской России. Описанные выше противоречия земельно-продовольственной политики 1919-1920 гг. представляются нам обусловленными всем фактическим ходом революционного процесса.

На ведение гражданской войны и содержание миллионных армий нужны были огромные средства, аппарат социалистического хозяйства разбухал с каждым днем, а городской пролетариат требовал своей доли в завоеваниях революции.

Для удовлетворения этих запросов нужны были соответствующие продовольственные фонды. Привлечь их мирным путем было невозможно.

Рубль к концу 1920 г. упал уже до 1/14 ООО своего номинала. Товарные запасы, унаследованные от старого строя, истощались с каждым годом, производство на новых началах давало жалкие результаты. Производительность русской промышленности упала в 1920 г. до 1/10 и 1/17 нормальной величины.

Оставался путь «внеэкономического, государственного» (Бухарин) принуждения*. На него Советская власть и всту

* Бухарин Н. Экономика переходного времени. С. 136-140.— Pea. 279