Глава 3
Перерождение крестьянского хозяйства
Предыдущее изложение дает характеристику деградирующего влияния революции на сельское хозяйство в целом. Этого недостаточно, однако, ни для оценки глубины падения сельского хозяйства, ни для установления народнохозяйственного значения этого факта, ни для выяснения перспектив экономического возрождения России.
Сельское хозяйство в целом есть такая же методологическая фикция, как «народнохозяйственная» точка зрения по отношению к современному индивидуалистическому «народному хозяйству», представляющему собой лишь систему автономных хозяйств, а не единое, органически слитое во всех своих частях общество-хозяйство.
Единственной реальностью народного хозяйства индивидуалистического типа является отдельное хозяйственное предприятие. Точно так же индивидуальное крестьянское предприятие надо считать единственной реальной данностью современного русского сельского хозяйства.
Это предприятие было точкой приложения для всех разрушительных мероприятий эпохи обобществления сельского хозяйства, оно должно сделаться и исходным пунктом для будущего возрождения России.
План социалистического строительства разбился о не- 419
соответствие предпринимаемых мероприятий природе крестьянского хозяйства. В то же время грандиозный опыт не мог пройти даром. Он произвел глубокие изменения в строении крестьянского хозяйства. Не теряя своей индивидуалистической сущности, оно видоизменило цели, приспособило к ним средства, начало работать другими методами и на иных основаниях установило свое равновесие с внешним миром.
Оценка прошлого невозможна без понимания этих внутрихозяйственных процессов.
Точно так же это понимание необходимо для прозрения будущего.
Недостаточно бесконечных повторений азбучных истин о развитии производительных сил и нуждах сельского хозяйства. Нужно знать, к какому объекту будут приложены проектируемые мероприятия, как восприняты они будут изменившимся в революции индивидуальным крестьянским хозяйством, в каком отношении принесут ему пользу или вред.
Задача настоящей главы заключается в описании перерожденного революцией крестьянского хозяйства. Мы знаем уже, как изменились количественные пропорции сельскохозяйственного производства и каковы были причины этих изменений. Теперь настал момент выяснить, в каком виде вышло индивидуальное хозяйство из революционного процесса и как изменились типичные для него формы организации и цели производства.
Внутреннее перерождение крестьянского хозяйства характеризуется следующими тремя основными чертами.
7. Нивелировка размеров и лохолов хозяйственных елинии
До революции строение крестьянского хозяйства не было 420 однородным. Русские экономисты давно спорили между собой,
куда ведет крестьянское хозяйство стихийный процесс экономической эволюции; в сторону «дифференциации» или «нивелировки», в сторону расслоения деревни на крупные, средние и мелкие хозяйства или в сторону исчезновения крайних групп. Мы видели в первой части настоящей работы, что история готовилась разрешить этот старинный спор, по-видимому, в пользу первого мнения. Здоровое экономическое развитие страны постепенно выдвигало на первый план средние и сравнительно крупные крестьянские хозяйства. Именно здесь накапливались излишки, росли потребности, завязывались сношения с рынком, создавался спрос на продукты промышленности. Удельный вес «крепких» хозяйств возрастал из года в год. Статистически этот факт выражался в увеличении процента средних хозяйств при каждой следующей частичной переписи. Относительно сокращались рыхлые, недостаточно обеспеченные трудом и капиталом хозяйственные единицы и еще быстрее разрушались мельчайшие парцеллярные, безлошадные и беспосевные группы.
Революция резко оборвала этот естественный процесс отбора приспособленных. Все удары советской экономической политики были направлены против деревенской «буржуазии», т. е. против состоятельных крестьянских хозяйств. Не всегда эти удары попадали в цель. Борьба за сохранение накопленного и за место на жизненном пиру подсказывала слишком много путей уклонения от сетей социалистического законодательства. Тем не менее 4 года упорного натиска не прошли даром. Разрушению подвергся не только тонкий слой действительно богатого крестьянства, но и широкие массы «средних», добросовестных, хороших хозяев. Несмотря на дружелюбие Наркомзема, «середняку» приходилось нести на себе всю тяжесть политики Наркомпрода. На одной подлинной деревенской «буржуазии» нельзя было бы обосновать и десятой доли советской финансовой системы.
Описанное выше падение обшей посевной плошали прежде всего объясняется сокращением посевов в крупных крестьянских хозяйствах.
При господстве хлебной монополии или при последовательном проведении разверстки производство сельскохозяй- 42 1
ственных продуктов становилось невыгодным прежде всего там, где имелись товарные излишки и сверх собственных потребностей, а такими излишками, конечно, только и могли обладать сравнительно крупные крестьянские хозяйства.
Мелкие производители не имеют излишков, обложение заставляет их либо сокращать потребление, либо повышать затраты труда. У крупных, прежде чем придти к такому положению, есть психологически более легкий и доступный путь — сокращение посевов. Натуральные налоги, кроме того, по существу своему были прогрессивными. Они стремились взять весь излишек производства сверх собственного потребления и потому в большей степени ложились на хозяйства, производившие большие массы продуктов, чем на мелкие, чисто продовольственные единицы. Это заставляло еше быстрее сокращать элементы производства в крупных хозяйствах.
Сильные хозяйства разрушались, однако, не только сверху, но и снизу. Революция открыла возможность насильственного, внеочередного продвижения по социальной лестнице. Парцеллярные хозяйства, обреченные на гибель в экономической борьбе, теперь могли поправить свои дела, спекулируя на принципе равенства. Поскольку закон о земле претворялся в жизнь, они являлись первыми претендентами на конфискованные земли и инвентарь. Поскольку раздел этого имущества не удовлетворял аппетитов, на очередь ставилось «поравнение» состоятельного крестьянства.
В том же направлении действовал характерный для революции процесс дезурбанизации. Голод и материальная необеспеченность гнали в деревню всех, у кого сохранились там еше какие-либо связи.
Главный кадр бегущих в деревню составляли промышленные рабочие. Поданным 1913 г., в России числилось около 3 млн рабочих. К 1920 г. это число сократилось на 40%, а к 1 июля 1922 г. оно понизилось еше на 17%29. Явившись в деревню, весь этот людской поток потребовал себе места на-
29Катель М. Я. Численность рабочих и служащих в фабрично-заводских предприятиях на 1 июля 1922 г. // Бюллетень Центрального статистического управления. № 67. 9 сентября 1922 г.
равне с коренным сельским населением. Безземельных надо было снабдить всеми элементами хозяйства, безлошадным требовался скот, малоземельным необходимо было довести землепользование до обычной средней нормы в деревне. Наследство, полученное от помещиков, было слишком ограниченно и быстро истощилось. Требования новых пришельцев могли быть выполнены только за счет зажиточного крестьянства путем перераспределения их хозяйственного имущества.
По этим причинам должно было произойти повсеместное поравнение крестьянских хозяйств, снижение к обшему, крайне низкому уровню. И действительно, все сказанное легко подтверждается массовыми статистическими данными.
В таблице 31 сгруппированы сведения о числе крестьянских хозяйств и их основных элементах на одной и той же территории 34 губерний за два срока, разделенных двумя первыми годами революции.
Перед нами определенно выраженный двусторонний процесс. Число хозяйственных единиц и сельское население
Таблица 31
Изменение элементов сельского хозяйства в 1917-919 гг.
(по 34 группам)*
Описанные элементы
1917 г.
1919 г.
+
1919 г. к 1917 г., %
Число хозяйств
8 130 893
8 337 785
+ 206 892
102,5
Население
36 270 539
39 922 990
+3 652 451
110,1
Десятины посева
28 493 454
23 749 494
- 4 743 960
83,4
Лошади
10071 115
9 399 165
- 670 950
93,4
Крупный рогатый скот
16 862 259
13 526 243
- 3 336 016
80,2
Мелкий скот
38 365 190
28 217 974
-0 147 216
73,5
* Статистический ежегодник. 1918-20 гг. Вып. I. М., 1921. С. 344-49. 423
возрастают, обшая плошадь посевов и размеры скотоводства резко сокращаются. За два года революции на территории 34 губерний в деревню влилось более 3,5 млн жителей, частью вернувшихся с войны, частью бежавших от городского голода и с закрытых фабрик. Весь этот людской поток разместился частью в старых семьях, частью в 200 тыс. вновь образованных хозяйственных единицах. В то же самое время 8 млн хозяйств потеряли свыше 14 млн голов скота и перестали засевать 4,7 млн десятин хлеба. Свеча горела с двух концов. Увеличивалось сельское население и уменьшались ресурсы, которыми оно располагало. Результатом могло быть только чрезвычайное измельчание хозяйственных единиц и резкое понижение среднего типа крестьянского хозяйства.
Процесс нивелировки крестьянского хозяйства, выразившийся в сокращении крайних групп, также легко обнаруживается при помоши данных тех же переписей. По состоянию статистических материалов группировка хозяйств по их экономической мощности могла быть сделана только по 25 губерниям и всего лишь для 460 тыс. хозяйств. Однако и это достаточно массовые данные для того, чтобы распространить их значение на всю Россию.
Два года революции заметно изменили пропорцию хозяйств разного типа. Сдвиги обнаруживаются при группировке хозяйств по любому признаку. Число беспосевных, бескоровных или безлошадных хозяйств несколько сократилось. Огромный прирост оказался в группе мелких и мельчайших хозяйств с 1-2 десятин посева. Число хозяйств, сеюших до 1 десятины, увеличилось на 80%, сеюших от 1 до 2 десятин — на 30%. Доля мелких хозяйств, включая с посевом до 4 десятин, составляла в 1919 г. около 79% обшего числа крестьянских хозяйств. Начиная с посева в 4 десятины, вес каждой следующей группы резко понижается, и чем дальше, тем больше. Число средних хозяйств с посевом в 8-10 и 10-16 десятин сократилось за 2 года в 2-3 раза. Действительно, крупные хозяйства крестьянского типа с посевом от 25 десятин и выше составляли в 1919 г. теряющуюся величину в 0,03%, с 424 посевом свыше 50 десятин — 0,0006%.
Таблица 32
Распределение хозяйств по плошади посева*
Годы
Без посева
С посевом (десятин)
Ло 1,0
U-2,0
2,1-4,0
4,1-6,0
6,1-8,0
8,1-1 0,0
10,1-16,0
1 6,1-22,0
Се. 22,0
Всего
1 91 7
49 098
44 199
78 444
1 23 590
62 601
31 342
76 336
1 6 432
3589
1 671
427 291
1919
30 41 5
83 401
115 246
1 35 996
57 301
24 01 3
9 801
6 393
697
157
463 390
В
% к итогу
191 7
11,5
10,3
18,4
28,9
14,7
7,4
3,8
3,9
0,8
0,3
100,0
1919
6,6
1 8,0
24,9
29,3
12,4
5,2
2,1
1,4
0,1
0,0
100,0
* UCY. Экономическое расслоение крестьянства по переписям 1917 и 1919 гг.
NO
Надо при этом помнить, что территориальные размеры хозяйства еше не измеряют его мощности. В крестьянском быту крупные хозяйства обладают обыкновенно и большей семьей. Доход такого хозяйства по расчету на голову населения может не превышать уровня благосостояния в низших группах. Если произвести комбинационную группировку хозяйств, охваченных переписью 1919 г. по посеву и семье, то окажется, что уже среди хозяйств с посевом в 4-6 десятин преобладают крупные семьи. При посеве 6-8 десятин 3/4 всех хозяйств имеют семью свыше 7 человек, в посевной группе с 10-13 десятин уже почти 90% хозяйств относятся к разряду многосемейных. Начиная с посева в 13 десятин абсолютное большинство принадлежит хозяйствам с огромной семьей свыше 11 человек. Та ничтожная степень дифференциации, которая как будто сохранялась в 1919 г., на самом деле, следовательно, является призрачной. Крупность современного хозяйства есть результат его многосемейности.
Таблииа 33
Измельчание крестьянского хозяйства от 1917 к 1920 г.
Год переписи
Удельный вес хозяйств, %
без рабочих лошадей
имеющих рабочих лошадей
1
голову
2
головы
3
головы
4
головы
5 голов и более
Всего
1917
36,0
37,6
19,7
5,1
1,1
0,5
100
1919
27,5
58,0
13,0
1,3
0,15
0,05
100
1920
31,6
60,6
7,3
0,4
0,01
100
Не забудем еше, что все приведенные данные относятся к 1919 г. В течение следующих лет революции процесс нивелировки продолжался. Когда будут опубликованы соответствующие материалы переписей 1920 и 1921 гг., перед нами предстанет картина поразительного поравнения кре-426 стьянского хозяйства.
Можно без преувеличения утверждать, что к концу четырехлетнего социалистического опыта оно представляло собой вполне однородную, экономически однотипную и однообразную массу, почти без всяких признаков внутренней социально-экономической дифференциации.
2. Натурализация крестьянского
хозяйства
По самому существу своему социалистическое хозяйство аолжно быть безобменным и натуральным. Чем основательнее Советская власть искореняла свободу торговли, чем полнее овладевала она промышленностью и чем шире вводила авторитарное распределение продуктов, тем изолированнее оказывалось товарное сельское хозяйство. Правда, за все время социалистического режима вольный рынок не исчезал ни на одну минуту, но значение его постоянно падало. Продукт текущего производства резко сокращался и скоро стал распределяться по преимуществу среди городского населения. Вольный рынок питался старыми распыленными запасами, по мере истощения которых безвозвратно уменьшалось предложение товаров. Под давлением революционных налогов исчезала и покупательная сила крестьянства. Не последнюю роль играло, наконец, расстройство транспорта, ибо при сокращении пассажирского движения до 1-3 пар поездов в неделю, при разрешительной системе поездок и при полном запрещении перевозки частных грузов нельзя было и думать о сколько-нибудь нормальных рыночных связях между отдельными районами.
Все это, вместе взятое, могло действовать только в сторону разрушения меновых связей и изоляции крестьянского хозяйства от внешней среды. Окруженный со всех сторон рогатками и запретами регулированного оборота, 427
имея перед собой чисто случайный рынок и располагая нелегальной покупательной силой, мелкий земледелец предпочитал эмансипироваться от услуг менового хозяйства. Он стал производить в своем хозяйстве все необходимое для личного потребления. В области пишевых продуктов он начал возделывать такие хлеба, которые раньше по климатическим или экономическим причинам предпочитал покупать на рынке, выменивая их на другие продукты своего труда. В области промышленных изделий он перешел к домотканой одежде, собственному шитью и валянию обуви, к изготовлению примитивной упряжи и транспортного инвентаря. Крестьянское хозяйство возвращалось к давно изжитому типу замкнутого, самодовлеющего, натурального хозяйства, где между трудом семьи и удовлетворением ее потребностей не лежат промежуточные звенья меновых отношений.
Как и процесс нивелировки, процесс натурализации может быть доказан статистически. О нем свидетельствуют прежде всего перемены в организационном плане крестьянского хозяйства. На обшем фоне сокращения посевной плошади произошло своеобразное перемещение пропорций площадей под возделываемыми культурами в соответствии с их потребительским или рыночным назначением. Таблица 34 изображает эти перемены за пятилетие 1916-1921 гг. по важнейшим областям России.
В разных районах с разной степенью напряженности и по-разному выраженные в зависимости от местных климатических и почвенных условий, происходили одни и те же процессы. Везде, за исключением Украины, где вообще неоднократные уходы Советской власти ослабили силу влияния социалистического опыта, произошло значительное увеличение удельного веса посевных плошадей под продовольственными хлебами, рожью и пшеницей. Истощение этих основных источников питания происходило медленнее, чем общее сокращение посевной плошади. То же самое относится к другой группе пишевых продуктов, разного рода крупам: просу, гречихе, чечевице и кукуру-
Таблииа 34
Пропорция посевных плошадей, занятых под различными культурами, % *
Наименован-иекультур
Потребляющий район
Производящий район
Юго-Восток
Украина
1916 г.
1921 г.
1916 г.
1921 г.
1916 г.
1921 г.
1916 г.
1921 г.
Рожь
41,05
48,45
34,64
45,86
3,57
3,41
18,41
18,3
Пшеница
1,46
1,62
22,39
14,13
50,19
53,54
29,17
26,6
Овес
23,20
22,68
23,26
19,00
4,00
2,11
9,83
10,13
Ячмень
7,27
7,12
3,06
1,79
24,72
16,74
22,94
21,50
Просо
0,59
2,03
V2
10,82
3,88
4,84
2,46
3,96
Гречиха
3,09
2,76
2,34
1,95
0,05
0,35
4.41
5,65
Горох
0,92
0,95
0,64
0,47
0,01
0,09
0,46
0,3
Чечевица
0,43
0,23
0,62
0,59
0,01
0,03
0,15
0,15
Кукуруза
-
-
0,03
0,01
4,11
7,63
3,00
3,46
Картофель
7,86
6,82
2,56
174
0,75
0,86
2,49
2,80
Лен
7,19
4,21
0,85
1,00
0,46
0,42
0,41
0,32
Конопля
U2
0,26
0,76
0,34
0,06
0,24
0,36
0,6
Подсолнух
0,00
-
1,29
1,24
4,76
3,93
1,85
1,81
Кормовая трава
5,62
-
1,42
Ы9
2,47
Прочее
0,20
2,86
1,40
0,99
2,17
5,74
3,52
4,14
Всего
100,0
99,99
100,00
99,93
99,53
99,93
101,93
99,93
* Предварительные итоги Всероссийской сельскохозяйственной переписи 1916 года. Вып. 13, Пг., 1916-1917.
зе. Плошади под этими культурами либо сохранили свое прежнее место, либо заметно повысились. Особенно интересна судьба проса. Его доля в плошади посева резко возросла во всех районах, не исключая Украины, где, кроме того, сильно возросла и аналогичная по назначению культура гречихи. Посевы проса увеличились не только относительно, но и абсолютно. В потребляющей полосе они ока- 429
зались к 1921 г. в 2,5 раза выше плошади посева в 1916 г., в производящей полосе и на Украине прирост плошадей под посев проса составляет 30-31%, в Сибири — 51%.
Питательная ценность проса, высокая урожайность и особенности в качестве посевного материала30 обеспечивали успех этой культуры. И действительно, пшенная каша, как главное и часто единственное plat du jour, прочно ассоциировалась в представлении русского народа с переживаниями революционной эпохи.
Совершенно другую картину показывает эволюция тех культур, которые служили прежде источником денежных доходов крестьянского хозяйства и связывали его с рынком. Все они сократились абсолютно и относительно. Посевы овса, одного из главных предметов сбыта на внутреннем рынке губерний производящей полосы, сократились в 1921 г. на 54% по сравнению с 1916 г., и доля их в обшей площади посевов соответствующих лет упала с 23,3% до 19,0%. Точно так же резко понизился удельный вес посевов ячменя на Юго-Восгоке, где он составлял главный предмет заграничного вывоза. Еше показательнее судьба технических культур, льна и конопли. В потребляющей полосе, где эти растения возделывались по преимуществу на продажу, площадь под ними катастрофически сократилась. Посевы льна составляли здесь в 1921 г. 38% посевной плошади 1916 г., посевы конопли — всего 15%. Соответственно понизилась и доля этих культур в обшей плошади посева. В других районах посевы льна и конопли понизились также, однако, в меньшей пропорции, так что местами удельный вес посевов то одной, то другой культуры даже возрос по сравнению с дореволюционным временем. Очевидно, пределом сокращения посевной плошади оказались потребности собственной семьи в продуктах рассматриваемых культур.
В обшем, мы видим, что все описанные изменения в пропорциях посева различных растений имеют один и тот же смысл. Из организационного плана крестьянского хозяйства
30Лля засева одной десятины требуется 8-9 пудов ржи или пшеницы и 2 пуда 430 проса. (Статистический ежегодник. 1918-1920 гг. Вып. I. М., 1921. С. 264-265.)
выпадают в первую очередь культуры, рассчитанные на сбыт, и, напротив, относительно, а иногда и абсолютно возрастает плошадь, имеющая чисто продовольственное значение. Технические культуры также удерживаются только в той мере, в какой они могут служить непосредственным нуждам семьи, подвергшись лишь домашней или кустарной переработке в соответствующие предметы потребления.
Потеря связей с рынком может быть обнаружена и другим способом, при помоши бюджетного материала. В таблице 35 ценность проданных и отданных в обмен на вольном рынке продуктов своего хозяйства сопоставлена с ценностью всей валовой продукции той же группы хозяйств. Данные относятся к 1920/21 г. и заимствованы из 383 монографических описаний отдельных хозяйств.
Товарность крестьянского хозяйства к концу эпоха социалистического строительства выражалась ничтожным коэффициентом. По потребляющему району и в Сибири крестьянин отчуждал только 6% своего производства. Сравнительно высокий показатель рыночности производящей полосы следует считать преувеличенным, ибо есть основание полагать, что сведения о валовой продукции по этому району несколько преуменьшены. Но даже без этой поправки средняя товарность крестьянского хозяйства по всей России оказывается ниже 11,5% продукции. Чтобы измерить глубину этой натурально-хозяйственной реакции достаточно напомнить, что в нормальное время, по бюджетным же данным, мера денежности крестьянского хозяйства колебалась в среднем по разным губерниям в диапазоне 40-55% валового дохода.
3. Паление уровня потребления
Потребности русского крестьянина и в мирное время не отличались большим разнообразием. В этом, как отмена- 43 1
Таблица 35
Товарность крестьянского хозяйства в 1920/21 г.*
Районы
Число описанных хозяйств
Валовая продукция, зол. руб.
Добровольное отчуждение продуктов
своего хозяйства , зол. руб.
Уд.вес добр, отчуждения в
валовой продукиии,%
Потребляющая полоса
164
80 776
5323
6,3
Производящая полоса
172
62 978
12 978
19,3
Азиатская Россия
47
17 733
1 128
6,4
В среднем
383
161 487
19 429
11,4
*Составлена поданным: Статистический ежегодник за 1921 г.. М., 1922. С. 332.
лось выше, была одна из причин нашего долгого экономического застоя. Крестьянин не только был беден, но и не хотел быть богатым (с одной стороны. — Ред.). Его идеал благосостояния был слишком достижим и близок, с другой стороны, новые потребности, во имя которых стоило затрачивать добавочный труд, составляли слишком неустойчивую и малоценную величину в его обычном образе жизни. На этой почве создалась даже довольно популярная специфически русская теория трудово-потребительского баланса крестьянского хозяйства.
Предполагалось, что между количеством затрачиваемого крестьянином труда и его обычным уровнем потребностей устанавливается своего рода подвижное равновесие. Пока не удовлетворена одна из составных частей узко очерченного круга потребностей, крестьянин готов работать как вол, без счета расходовать свою рабочую силу и ставить в тупик всякого нормально считающего человека видимой бесхозяйственностью своих поступков. Как только цель достигнута, 20 пудов хлеба в год и пара сапог обеспечены, стимулы к труду не только падают, но прямо исчезают, и кре-432 стьянин предпочитает целыми днями лежать на печи, не ис
пытывая никакого желания расширять даже выгодно оплачиваемые затраты своего труда31.
В иелом эта теория отвечала психологии натуральной эпохи крестьянского хозяйства. Она была в значительной мере справедлива и для обширного слоя отсталых хозяйств в рамках современного менового общества. Но ни обшего направления аграрной эволюции, ни настроений прогрессивной части крестьянства эта теория не улавливала. Вместе с экономическим расслоением крестьянства, отчасти ему сопутствуя и отчасти прокладывая путь, шла дифференциация потребностей, увеличивалось многообразие материальных и культурных запросов передового крестьянства, росла настоятельность вновь народившихся привычек. «Личный бюджет едока» терял характер постоянной величины. В одних и тех же экономических районах можно было обнаружить широкие расхождения в образе жизни и расходах отдельных слоев крестьянства.
Война, познакомившая миллионные массы населения с более культурными странами, еше более способствовала пробуждению желаний и новых потребностей. В укреплении нового и более высокого уровня жизни следовало бы видеть основной залог преуспеяния деревни, ибо, по старому наблюдению Мальтуса, прочен только тот рост благосостояния народных масс, который подпирается снизу укоренением высокого уровня потребностей и жизненных привычек.
Революция остановила и этот благодетельный процесс. Нивелировка размеров хозяйственных единиц и обшее их измельчание обусловливали однообразное и низкое строение крестьянского дохода. Этим самым были положены объективные границы развитию потребностей и их насыщению. Натурализация крестьянского хозяйства действовала в том же направлении, заранее ограничивая круг запросов только теми продуктами, которые могли быть созданы в своем хо-
31 Главными прелставителями этой теории являются А. Н. Челиниев (Теоретические основания организации крестьянства хозяйства. Харьков, 1919) и А. В. Чаянов (Очерки по теории трудового хозяйства. Вып. 1-2. Москва, 1912-1913).
зяйстве или приобретены на местном, случайном рынке. Наконец, такие мероприятия социалистической власти, как фиксация одной обшей и минимальной «нормы оставления» сельскохозяйственных продуктов и передача всех излишков государству или строго равномерное распределение гомеопатическими дозами продуктов национализированной промышленности, должны были также, по мере своего осуществления, способствовать всеобщему уравнению потребностей и потребления.
За время революции культурный уровень жизни сельского населения не только сделался однообразным, но и заметно понизился. Это одинаково относится как к питанию, так и к удовлетворению других потребностей мелких земледельцев.
В области питания, правда, первые годы не обнаружили резкого ухудшения. В таблице 36 сопоставлены душевые нормы потребления важнейших продуктов по бюджетным данным до войны (до Первой мировой. — Ред.) и в 1919 г.
Как видим, потребление хлебных продуктов значительно сократилось, зато возросло потребление картофеля, ово-
Таблииа 36
Среднедушевое потребление пишевых продуктов в крестьянской семье за год*
Наименование продуктов
По 1 5 губерниям в нормальное время**
По 5 губерниям в 1919 г.
1919 г. к довоеному времени, %
Хлеб и хлебные продукты, пуд.
17,68
11,36
64,9
Картофель, пуд.
9,00
11,56
129,0
Овош и и фрукты, пуд.
3,74
4,18
111,4
Мясо и сало, пул.
0,86
0,75
87,2
Молоко и молочные продукты, пуд
8,40
9,57
114,0
Яйца, штук
37,76
42,21
111,6
*Нормы потребления для 1919 г. взяты из: Статистический ежегодник. 1918 — 1920 гг.» (В изданных в 1921 г. выпусках названного ежегодника приведенные в таблиие данные не обнаружены. — Ред.Л
**Среднегодовые данные, предвоенного (накануне Первой мировой войны) времени.— Рел.
шей, молочных продуктов и яиц. Массовые данные анкет о питании показывают еше более слабую тенденцию количественного ухудшения продовольственных условий32.
Характерной особенностью потребительского бюджета некультурных народов является преобладание расходов на пишу. Русский крестьянин, со всех сторон теснимый социалистическим государством, в последнюю очередь отказался от потребления привычного количества пиши.
Тем не менее и здесь произошли сдвиги в худшую сторону. Те же анкеты показывают, что оставаясь количественно, по своему калорийному содержанию, приблизительно на одном и том же уровне, питание сельского населения ухудшалось качественно. Исчезло разнообразие пиши и привозные продукты. Рожь повсеместно вытеснила пшенииу, исчезла мука тонкого помола, появились самодельные крупы, вроде ржаной и пшеничной, стали есть овес и конину, укоренились и другие пише-вые суррогаты или продукты скверного качества.
По мере приближения к современному моменту более резко обнаруживаются перемены в количественных пропорциях литания. Систематическое проведение земельно-продовольственной политики на фоне повторных неурожаев сделало свое дело.
Даже оптимистические анкеты о питании дают для 1922 г. резко выраженное падение норм потребления. Нечего и говорить, что небывалый голод, поразивший в 1921 г. огромную территорию, надолго понизил уровень питания населения соответствующих районов.
Но еще глубже и быстрее, чем питание, упал уровень жизни в области удовлетворения других материальных по-
32 Ланные этих анкет, периодически производимых ЦСУ (под руководством А. Е. Аосицкого), представляют иеннейший материал для анализа условий питания населения во время революции. [Несомненно, однако, что по целому ряду причин они дают значительно преувеличенные нормы потребления. Истина, по-видимому, лежит посредине между бюджетными данными и данными анкет о питании.] Результаты обследования питания в 1919-1920 гг. опубликованы в: Статистический ежегодник. Ч. I. Гл. VII. (Там же в главе VIII можно найти нормы потребления по бюджетным ^35 материалам).
Таблица 37
Среднее душевое потребление продуктов промышленности в крестьянской семье, в год золотых рублей*
Наименование товаров
Нормальное время**
1919/20 г.
1919/20 г. к нормальному времени, %
Сельскохозяйственные машины и орудия
1,39
0,15
10,7
Транспортный инвентарь
0,37
0,16
43,3
Домашние инструменты и орудия
0,10
0,02
20,0
Хозяйственные материалы
0,19
0,13
68,4
Строительные материалы
1,49
0,84
56,4
Осветительные материалы
0,60
0,22
36,4
Мебель и посуда
0,71
0,14
19,7
Предметы комфорта
0,13
0,07
53,8
Одежда, белье, мануфактура, обувь
9,19
0,69
7,5
Галантерейные товары
0,12
0,05
41,7
Продовольственные продукты (главным образом сахар и соль)
4,05
0,53
13,9
Наркотики
2,53
0,27
10,7
Писчебумажные принадлежности
0,05
0,02
40,0
Мыло
0,39
0,12
30,7
Всего
21,31
3,41
15,1
*Данные о нормальном времени взяты у С. А. Первушина, для 1919/20 г. — По материалам бюджетного подотдела UCV.
**Среднегодовые данные предвоенного (накануне Первой мировой войны) ^ ^ времени.— Рел.
требностей сельского населения. В таблице 37 приведены данные о количествах разного рода продуктов, не производимых крестьянским хозяйством и купленных или выменен-ных им в 1919/20 г.
Перед нами картина поразительного оскудения. Для его характеристики не нужно обращаться к иностранным образцам, достаточно сравнения с нормами довоенного потребления. Наибольшему сокращению подверглись самые важные потребности. Приобретение сельскохозяйственных машин и орудий упало до 10% обычной нормы, покупка и без того скудных в крестьянском обиходе одежды, обуви и белья сократилась почти в 14 раз, потребление важнейших, не производимых в крестьянском хозяйстве продовольственных припасов (сахар, соль, чай) понизилось в 7 раз и т.д. В среднем по всем статьям покупных продуктов потребление упало с 22 руб. 42 коп. до 3 руб. 41 коп., т. е. уменьшилось приблизительно в 6-7 раз
Смысл этих цифр может быть объяснен опять только в том же направлении. Наталкиваясь на дороговизну или прямой недостаток промышленных продуктов, крестьянин частью урезывал свои потребности, отказываясь от самого необходимого, частью заменял недостающие блага предметами собственного изготовления. Потребность в машинном инвентаре не могла быть удовлетворена собственными силами и она осталась висеть в воздухе. Зато на смену водке явилась «самогонка», место покупных ситцев заняло домашнее полотно, недостаток керосина был пополнен дедовской лучиной. По всей линии потребления: в пище и в одежде, в постройке жилищ и в освещении — крестьянин выбрасывал все лишнее и переходил от денежного хозяйства к строго натуральному.
Все три вышеописанные черты — нивелировка крестьянского хозяйства, его натурализация и понижение жизненного уровня, вместе взятые,— дают картину ярко выраженной натурально-хозяйственной реакции.
Крестьянское хозяйство утратило приобретенные долгой эволюцией свойства сложного, дифференцированного целого и вернулось к состоянию аморфной, механической совокупности однообразных, простейших организмов. 437
Вместо полной гаммы хозяйственных единиц разной величины и мощности, гаммы, дававшей незаметный переход от мельчайших, чисто продовольственных единиц к сравнительно крупным капиталистически настроенным и рассчитывающим хозяйствам, получилось массовое сползание вниз, равнение на нишету [взамен стремления к социальной дифференциации].
Вместо сложного трудораздельного строения сельскохозяйственного производства, с резко очерченными экономическими районами и богато развитой сетью внутренних и внешних меновых сношений, создался тип замкнутого натурального хозяйства, собственными силами удовлетворяющего почти все свои потребности и стремящегося к полной эмансипации от окружающей среды.
Вместо растущего разнообразия потребностей и культурных запросов обнаружился поворот в сторону всеобщего оскудения, падения импульсов к труду, довольства малым или даже прямого голода.
Под влиянием революции и социалистического законодательства крестьянское хозяйство быстро утрачивало все свои качества прогрессирующего хозяйственного организма, законного члена индивидуалистического народного хозяйства. На смену ему вырастал давно изжитый тип натурально-потребительского хозяйства, вернувшегося к забытым настроениям подневольного труда, ленивого, инертного и застывшего на своем ничтожном трудово-потребительском балансе.
438
Глава 4
Экономические последствия натурально-потребительской реакции
7. Опасность хронического
голола
Трудно переоценить вредные последствия натурально-потребительской реакции крестьянского хозяйства. Они простираются буквально во все стороны современной экономики.
Одним из ближайших ее результатов необходимо считать неустойчивость продовольственного баланса и опасность хронических гололовок.
Россия издавна была страной частых недородов. Низкая производительность сельскохозяйственного труда, отсталая техника и климатические особенности приводили к тому, что почти каждый год частичный неурожай обнаруживался то в одном, то в другом районе. За последние 30 лет более крупные недороды, поразившие значительное число губерний, приходятся на 1891, 1906, 1911, 1920 и 1921 гг. В советской печати существует понятная тенденция относить голодовки последних лет к разряду обычных для России, неотвратимых стихийных бедствий. Это верно только отчасти. На деле между бедствием 1921 г., описанной выше натурально-хозяйственной реакцией и экономической политикой последних 439
лет может быть установлена неопровержимая причинная связь. Она обнаруживается прежде всего поразительным совпадением территории, пораженной голодом в 1921 г., и области, бывшей главным театром принудительных отчуждений в предшествующих 1919 и 1920 гг.
Главным очагом голода является Поволжье и Приура-лье в составе 12 губерний33. Подсчитывая количество взятого в этих губерниях государством хлеба, получаем 132 млн пудов для 1919/20 г. и 90 млн пудов для 1920/21 г. По отношению к обшей сумме хлебных заготовок за два года по всей РСФСР эти цифры составляют 44%. В 1920/21 г., когда реквизиции на востоке были уже ослаблены, государство забрало все же в 6 губерниях Поволжья 15% чистого сбора хлебов, полученного в 1920 г. Изъятие такого количества хлеба в течение двух лет подряд не могло не отразиться на состоянии местного хозяйства.
Его положение ухудшалось, далее, крайней бессистемностью (и жестокостью) продовольственных реквизиций. Отбиравшие хлеб не считались ни с продовольственной нуждой хозяйства, ни с его потребностями в семенах и корме скота, ни с необходимостью иметь некоторый запас продуктов в качестве запасного, страхового от неурожая фонда. Последнее обстоятельство особенно гибельно отразилось как раз на состоянии хозяйства Поволжья. Этот край издавна славился подверженностью засухам и резким колебаниям урожая. Годы тучных сборов чередуются здесь с тошими жатвами.
При резких колебаниях урожая крупные размеры посевной плошади до некоторой степени смягчали опасность голода. Абсолютно низкий сбор с одной десятины по расчету на все хозяйство обеспечивал необходимый минимум существования. Крестьянин переставал продавать хлеб, но для скудного пропитания и редкого посева хлеба у него все же хватало.
Средство борьбы с постоянной угрозой голода население нашло в расширении посевов и накоплении запасов.
Наличность резервного фонла можно обнаружить, например, по старым бюджетным описаниям Симбирской губернии. В 1913 г. здесь был учтен приход-расход и внутренний оборот ценностей по 225 хозяйствам, материал достаточно обширный и типичный для обших выводов. Предыдущий 1912 г. был урожайным. И вот из 115 тыс. пудов зерновых хлебов, собранных и купленных в указанных хозяйствах, около 35 тыс. пудов было потреблено, 39 тыс. пудов продано и 20 тыс. пудов скормлено скоту, 14 тыс. пудов посеяно и 7 тыс. пудов, или 6% валового сбора, были оставлены крестьянами в качестве страхового фонда на будущие годы34.
Советские продовольственные органы принимали этот страховой фонд за скрываемые «спекулятивные» запасы и уничтожали их.
На беспорядочные реквизиции, как мы уже знаем, крестьянство отвечало систематическим сокращением посевных плошадей. Страх голода отступал на задний план перед страхом правительственных разверсток. Кроме того, население не имело физической возможности засеять прежнюю плошадь. Аля этого у него не хватало ни семян, ни скота. В результате лишенное запасов прежних лет и не обеспеченное посевами крестьянское хозяйство подвергалось величайшей опасности.
До революции обшая плошадь посева голодающего Поволжья составляла 10,2 млн десятин при 10,1 млн человек сельского населения. На душу населения здесь имелось, следовательно, несколько более одной десятины посева. Даже при урожае в 15 пудов с десятины своего хлеба хватило бы для прокормления семьи, а при пониженной норме потребления и с запасами прежних лет можно было обеспечить посевной материал и корм скоту. Наконец, собственные излишки у многопосевных хозяйств, излишки, несомненно получавшиеся даже при самых скудных урожаях, становились теми местными запасами, которые помогали пополнить недостаток продовольственных ресурсов, не прибегая к привозу их издалека.
Сокращение посевной площади, ухудшение обработки, нивелировка размеров хозяйства и систематическое отобрание излишков должны были радикальным образом понизить естественную сопротивляемость голоду описываемых районов. Сокращение посевов достигло, как мы знаем, наибольших размеров именно в Поволжье. В 1921 г. здесь оставалось не многим более половины прежней плошади. Общая плошадь посева исчислялась в 5,8 млн десятин; по расчету на душу населения, возросшего до 10,6 млн, это составляло не более 0,55 десятины посева всех хлебов, включая технические культуры. При урожае в 15 пудов с десятины на каждого человека приходилось бы 7,5 пудов хлеба. Этого не могло хватить даже на голодное существование. Отсутствие запасов и местных излишков увеличивали опасность.
В 1921 г. Поволжье поразила редкая по силе засуха. Урожай с десятины в среднем упал в 17 пудов ниже 10 пудов с десятины. Катастрофа разразилась. Поволжье переживало страдания, небывалые со времен Годунова. В течение зимы 1921/22 г. документально засвидетельствованы массовые случаи каннибальства. Для поверхностного наблюдения или официального оптимизма причиной бедствий служит засушливое лето нынешнего года. В действительности гибель миллионов людей была предопределена продовольственной политикой последних лет. С полудесятиной посева на душу и без всяких запасов Поволжье существовать не может. Стихийные причины стали только последней каплей, упавшей на весы судьбы несчастного края.
Значение продовольственной политики и вызванной ею натурально-хозяйственной реакции не ограничивается, однако, одними местными, хотя бы и жестокими, голодовками. Под угрозой голода оказывается вся Россия.
Таблица 38 характеризует продовольственный баланс РСФСР в 1921/22 г. Данные заимствованы из официального источника, и они скорее грешат в сторону оптимизма, чем пессимизма. Во всяком случае, они тщательно обдуманы, взвешены и могут считаться, по-видимому, наи-442 более полным приближением к истине, какое только мож-
Избытки и недостатки главнейших продовольственных и кормовых хлебов в 1921/22 году*
Таблица 38
Районы
Население, млн душ
Валово-й сбор со всей плошади, млн пудов
Семенная потребность, млн пудов
Чистый сбор
Продовольствие и
корма,потребленное населением,
млн пудов
Продовольствие,
потребленное
городским
население-м, млн пудов
Продовольствие и корма,
потребленные всем
население-м, млн пудов
сельское
городское
всего
со всей плошади, млн пудов
на 1 душу сельского населени-я, пудов
Потребляющий район
21,9
5,2
27,1
322,8
66,7
254,1
11,6
253,0
51,7
304,7
ПроизволяшиЙ район
36,5
4,4
40,9
489,3
150,0
339,3
9,3
424,2
44,1
468,3
в том
числ егубернии:
а) не пострадавшие
от неурожая
17,9
2,1
20,0
318,8
68,5
250,4
14,0
236,0
21,4
257,4
б) пострадавшие от неурожая
18,6
2,3
20,9
117,5
81,5
88,9
4,8
188,2
22,7
210,9
Юго-Восток
5,7
1,2
6,9
112,6
28,9
83,7
14,8
86,4
12,6
99,0
Крым
0,4
0,4
0,8
9,1
4,2
4,9
12,1
4,9
3,6
8,5
Киргизия
4,4
0,4
4,8
66,1
14,6
51,5
11,7
47,2
3,9
51,1
в том
числегубернии: а) не пострадавшие от неурожая
2,3
0,2
2,5
49,9
6,9
43,0
19,0
27,2
1,6
28,8
б) пострадавшие от неурожая
2,1
0,2
2,3
16,2
7,7
8,5
4,0
20,0
2,3
22,3
Сибирь
7,9
1,1
9,0
188,7
39,0
147,7
18,7
130,9
10,8
144,7
Украина
20,8
5,2
26,0
712,5
110,1
602,4
29,0
419,0
52,4
471,4
Всего по РСФСР и У'крайне
97,6
17,9
115,5
1 899,1
415,5
483,6
15,2
365,6
179,1
1 544,7
* Таблииа составлена по ланным: бюллетень UCY. 1Ми 87.
4^
но получить при современном состоянии статистической информации.
Что же показывают приведенные цифры?
Потребление сельского и городского населения исчислено по минимальным нормам. Предположено, например, что в потребляющей полосе сельское население съедает только по 11,5 пуда хлеба на душу в год, включая расход на корм скота. Та же норма сохранена для пострадавших от неурожая губерний производящей полосы. Аля непострадавших губерний производящей полосы норма несколько повышена. Потребление городского населения повсеместно ограничено 10 пудами хлеба. Если принять во внимание, что прежняя норма потребления хлебных продуктов, без корма скота, составляла около 18 пудов в год на душу населения, то нельзя не признать, что исчисления сделаны осторожно и исходят из предположения, что нишая страна будет питаться впроголодь.
Несмотря на это, обший баланс страны, вывезшей не далее как в 1913 г. 648 млн пудов хлеба, сводится теперь с огромным дефицитом в 61 млн пудов. [Присоединение ресурсов Украины не устраняет дефицита. Сама Украина в 1921/22 г. голодает и в целом нуждается в привозе 197 млн пудов хлеба.] Чтобы просуществовать впроголодь, Россия должна ввозить значительные количества хлеба. Без этого продовольственный бюджет может быть сбалансирован лишь за счет увеличения числа голодных смертей.
Но может быть этот печальный вывод относится только к 1921 г.? Может быть он объясняется неблагоприятными климатическими условиями этого года и огромной потребностью в хлебе пораженных недородом областей?
Анализ порайонных итогов приведенной выше таблицы, к сожалению, заставляет отказаться от этого последнего утешения. Прежде всего перед нами огромная потребляющая полоса России в составе 23 северных и северо-западных по отношению к Москве губерний с населением в 27 млн человек. Ао революции этот район нуждался в огромном количестве привозного хлеба. Неблагоприятные климатические ус-444 ловия, неплодородная почва и развитая промышленность по
буждали здесь население уходить в города и забрасывать земледелие. Теперь обстоятельства несколько изменились. Распад промышленности и торговых связей с плодородными районами возвратил северное крестьянство к земледельческому труду. В 1921 г. посевная плошадь здесь, несмотря на все крайности продовольственной политики, даже несколько увеличилась по сравнению с предыдущим годом.
Климатические условия 1921 г. для рассматриваемого района были весьма благоприятны. Средний урожай всех хлебов дал 51,6 пуда на десятину, т. е. величину значительно больше средней35. Несмотря на это, собственное производство потребляющей полосы, за вычетом скромно исчисленного потребления сельского населения, дало ничтожный избыток в 1,1 млн пудов. Аля продовольствия городов нужно было вывезти 51,6 млн пудов, и в целом баланс района свелся с дефицитом в 50,5 млн пудов. Едва ли можно рассчитывать, чтобы потребность в привозном хлебе могла сократиться против этой цифры в течение длинного ряда лет. Напротив, при осуществлении надежды на возрождение промышленности и увеличение городского населения можно ожидать скорее обратного, т. е. увеличения дефицита потребляющей полосы, а не его уменьшения.
Где же источники покрытия этого дефицита, неизбежного при всяком урожае? В нормальное время северная и промышленная Россия питалась хлебом Поволжья, Уентраль-но-Земледельческого района и Сибири. Украина работала по преимуществу на экспорт.
Теперь пораженное голодом Поволжье разорено. Четырнадцать восточных губерний с населением в 21 млн человек нуждаются в привозе 129 млн пудов для того, чтобы только не умереть с голоду36.
Этот дефицит исчислен при урожае в 17 пудов с десятины. При удвоении сбора и сохранении плошади посева 1921 г. пораженный край едва может свести концы с концами и прокормить себя. В действительности, по имеющимся данным, Поволжью грозит дальнейшее оскудение. Несмотря на своевременно оказанную помошь, обессиленное население могло засеять только 75% плошади озимых посевов 1921 г. Весенняя посевная (1922 г.— Ред.) кампания прошла еше хуже, ибо уже к декабрю (1921 г.— Ред.), по официальным данным, крестьянское хозяйство потеряло половину рабочего скота. Надежду на высокий урожай при обработке почвы умирающими людьми и полуживым скотом приходится оставить. Последствие голода и раньше изживалось медленно. Теперь возрождение пораженных областей будет проходить еще тяжелее.
Поволжье и весь восточный район следует считать выбывшим из разряда «производящих» губерний. Вместе с городами потребляющей полосы разоренные голодом плодородные районы будут долгое время нуждаться в привозном хлебе.
Центрально-Земледельческий район, или несколько шире 9 губерний не пострадавшей части производящей полосы, также не могут дать больших излишков для вывоза за свои пределы. В 1921 г. при хорошем урожае почти в 40 пудов с десятины здесь получилось 14 млн пудов излишков у сельского населения Рязанской, Орловской и Курской губерний, однако потребность городского населения рассматриваемых 9 губерний составляет 21 млн пудов, так что в целом и этот район оказывается потребляющим и нуждается в привозе 7 млн пудов.
Остается надежда на Азиатскую часть России и Предкавказье (Юго-Восток). Однако и здесь дела не так блестящи.
Так называемая Киргизия разделяется на две почти равные части, из которых одна сильно пострадала от неурожая и требует ввоза 14 млн пудов, т. е. почти как раз всего того количества, которое произведено другой половиной в 1921 г., при высоком урожае в 47,44 пуда сверх своего собственного потребления. На ближайший год или годы от Киргизии в 446 целом можно ждать в лучшем случае только удовлетворения
собственных потребностей. При посевной плошади в 0,52 десятины на душу сельского населения отсюда нельзя ждать больших излишков даже при высоком урожае.
Неисчерпаемая житница России, плодородная Сибирь также сильно оскудела. Еше в 1920 г. при хорошем урожае в 47,1 пуда с десятины можно было ожидать от нее до 70 млн пудов излишков сверх собственного потребления. Но уже в 1921 г., когда посевная плошадь сократилась здесь с 6,1 до 4,1 млн десятин, картина резко изменилась. Многопосевное сибирское хозяйство перешло, как и Центральная Россия, к потребительским нормам посева, вырабатывая все те же 1,52 десятины земли на душу. В результате почти при том же уровне урожая в 45,2 пуда с десятины излишки сибирского хлеба опустились до 6 млн пудов, т. е. практически свелись к нулю.
Несколько лучше перспективы сельскохозяйственного производства на Юго-Востоке. Правда, и здесь голод поразил почти половину района.
В 1921 г. весь район в целом, включая пострадавшую Ставропольскую губернию и Донскую область, потребовал привоза 15,3 млн пудов хлеба. Однако этот результат получился при урожае в 35 пудов с десятины для непострадавших губерний и 28 пудов для всего района. Посевная же плошадь здесь еше не упала до полудесятинной нормы и составляет 0,73 десятины на душу. Если урожай поднимется до сибирской нормы, район в целом не только прокормит сам себя и свое городское население, но и даст избыток в 50 млн пулов37. Неблагоприятный баланс Юго-Востока можно, таким образом, хотя бы отчасти приписать случайно низкой урожайности 1921 г.
Что может дать, наконец, Украина? Аля 1921/22 г. примерные расчеты давали сначала благоприятные результаты. В цитированном выше официальном источнике предполагалось, что Украина имеет избыток в 131 млн пудов. Позднейшие данные, собранные статистическими органами самой
___аь_
37Посевная плошадь в 3,9 млн десятин при урожае в 45 пудов дает 178млн пудов валового сбора. Семенная потребность района исчисляется в 29 млн пудов, потребление городского и сельского населения — 99 млн пудов.
Украины, лают совершенно иную картину. Срелний урожай определился не в 41 пуд, как предполагалось раньше, а всего в 28 пудов. Обший валовой сбор 7 важнейших хлебов дал всего 384,5 млн пудов38. При сохранении норм потребления и высева, принятых в таблице 38, Украина вместо излишка, оказывается, сама имеет дефицит около 197 млн пудов. Пусть истина лежит посредине, между излишком в 130 млн пудов и дефицитом в 197 млн пудов. Во всяком случае, не подлежит сомнению, что юг Украины поражен не менее жестоким голодом, чем Поволжье, и растущее здесь каннибальство является лучшим свидетельством в пользу справедливости пессимистических расчетов.
Благодатная природа Южной России может, конечно, быстрее, чем на востоке, залечить раны. Однако несомненно и то, что съеденный скот, распроданный инвентарь и отсутствие семян быстро восстановлены быть не могут. Украина не может быть в ближайшие годы неисчерпаемым источником хлеба, даже в случае хорошего урожая. Не следует также забывать, что она считает себя автономной республикой и что украинские хлеборобы не очень склонны отдавать свой хлеб даром, хотя бы и по ставкам натурналога. Хлебные богатства Украины представляют собой клад, нелегко идущий в руки.
Полволя итоги сказанному, мы видим, что неустойчивость хлебного баланса России не есть случайное явление, вызванное климатическими условиями 1921 г. В основе ее лежит разрушение крестьянского хозяйства всей предыдущей политикой. Это разрушение привело к небывалому голоду, а голод, в свою очередь, становится мошным фактором дальнейших разрушений. Может быть статистически доказано, что степень сокращения посевов находится в причинной связи с интенсивностью неурожая39. Не только гибель рабочего скота и недостаток посевного материала, но и физиче
екая слабость совместно с моральной апатией заставляют население голодающих районов сеять еше меньше, чем раньше. Учет засеянной осенью 1921 г. плошади озимых по 28 губерниям показывает понижение против прошлого года на 23%40. Посев яровых едва ли будет благоприятнее. Мы стоим, таким образом, перед новым сокращением посевной плошади, а вместе с тем и перед продолжением кризиса.
Не может быть и речи об устойчивом балансе, пока в коренных земледельческих районах засевается полдесятины земли на душу сельского населения. При огромном протяжении России невозможно предположить такое сочетание метеорологических условий, которое было бы благоприятно для всего сельского хозяйства. Каждый год в России бывают пораженные недородом районы. Вся разница в том, что раньше дефицит пораженных районов пополнялся излишками более счастливых областей, а теперь таких излишков нет и население каждого района предоставлено собственным силам. Частичный недород в любом районе означает в настоящее время обречение на голод или даже голодную смерть большего или меньшего числа людей. Если бы даже одновременно в других районах вследствие высокого урожая образовались бы некоторые излишки, использование их все равно было бы до крайности затруднено распыленностью этих излишков по миллионам мелких хозяйств, слабостью стимулов у последних к обмену излишков на обесцененные денежные знаки, полным отсутствием покупательной силы у населения пострадавших районов.
Натурально-потребительская реакция крестьянского хозяйства имеет, таким образом, два ряда вредных последствий. С одной стороны, она мешает самопроизвольному или организованному выравниванию избытков и недостатков отдельных районов, с другой — она ставит пол удар продовольственный баланс всей страны. Одним из давних недугов русского народного хозяйства была тесная зависимость его процветания от размеров урожая. Теперь не только благосостояние, но и жизнь миллионов людей каждый год висят на волоске. От того, пойдет
449
или не пойдет вовремя дождь, зависит урожай, а вместе с ним и судьба целых областей, по размерам превосходящих крупнейшие европейские государства.
В стране, лишенной возможности покупать хлеб за границей и не имеющей средств для выравнивания избытков и недостатков за государственный счет, дефицит продовольственного баланса может быть покрыт только физической смертью избыточного населения41.
2. Упадок промышленности. Сырье и проловольствие
Другим вредным последствием натурально-потребительской реакции крестьянского хозяйства надо считать ее влияние на условия развития русской промышленности.
Сельское хозяйство несколькими путями связано с промышленным производством. Во-первых, оно доставляет значительную часть промышленного сырья, во-вторых, оно кормит промышленных рабочих, в-третьих, сельское хозяйство образует главнейший рынок для многих массовых промыш
ленных изделий. Во всех этих отношениях натурализация и измельчание крестьянского хозяйства резко ухудшают условия возрождения русской промышленности.
Мы видели выше, как под давлением государственных монополий деформировалось сельское хозяйство и как постепенно из разнообразно организованных, обслуживавших разные специальные потребности рынка хозяйственных единиц образовывалась монотонная, серая масса работающих на самих себя мелких потребительских крестьянских хозяйств.
Натурализация крестьянского хозяйства сопровождалось выпадением рыночных культур. На северо-западе быстро исчезал лен, в центре — конопля, на юго-западе — свекла, в Туркестане — хлопок.
Сокращение посевов технических культур характеризуется катастрофическими цифрами.
Упадок производства сырых материалов не мог не отра-
Таблииа 39
Сокращение посевов технических растении от 1916 г. к 1920 г.
Наименование культур
Главные районы производства
Плошадь посева, тыс. десятин
Плошадь посева, в 1920 г. к 1916 г., %
1916 г.
1920 г.
Лен
Потребляющая полоса
817
337
41,2
Конопля
Производящая и потребляющая полоса
389
77
20,0
Хлопок
Туркестан
714
102
14,3
Свекла
Юго-Западный и Малороссия
358
62
17,3
Картофель
Производящая и потребляющая полоса
1752
866
49,4
Табак
65
% 5
7,7
451
зиться на состоянии тех отраслей промышленности, которые занимались их переработкой. Промышленность, работающая на сельскохозяйственном сырье, по сравнению с положени-
Таблииа 40
Сокращение промышленности, перерабатывающей сельскохозяйственное сырье*
Наименование производства
1916 г.
1920 г.
В 1 920 г. к 1916 г., %
Текстил ьная пром ышл енность Произведено пряжи: хлоп чато-бумаж ной, млн пулов иерстяной, млн пудов льняной, млн пудов теньковой, млн пудов
18,8
1,2 4,3 3,4
0,8
0,4 0,2 0,5
4,4
36,5 4,7 1 4,3
Сахарная пром ышленность Переработано свеклы, млн берковиев
44,0
4,3
9,8
Крахмально-паточная пром ышл енность Переработано ортофеля, млн пудов
50,0
3,6
7,2
Маслобойная пром ышл енность Выработано масла, млн пудов
26,7
1,8
6,7
Винокуренная промышленность Выкурено спирта, млн ведер
139,5
2,5
1,7
Кожевенная пром ышл енность Выделано кож, млн штук
16,0
6,1
38,7
* Ланные заимствованы из книги: Русская промышленность в 1921 году и ее перспективы. Отчет к 9 съезду Советов. М., 1921. С. 335, 342, 429, 439 и 446,469-470. Для картофельно-паточной и винокуренной промышленности сравниваются 1914 и 1920 гг. Упадок винокуренной промышленности объясняется также запрещением торговли вином после объявления войны.
ем ее в конце мировой войны, сократилась к 1920 г. в следующих размерах.
Везде перед нами резкое сокращение производства, упавшего в рассматриваемых отраслях еше глубже, чем в среднем по всей промышленности. Единственно счастливым исключением рисуется кожевенное производство, обеспеченное дешевым сырьем от уничтожаемого рабочего и продуктивного скота.
Необходимо отметить, что падение промышленности, за-452 нятой переработкой сельскохозяйственного сырья, труднее из
лечивается и тяжелее отражается на обшем состоянии народного хозяйства, чем распад других отраслей производства.
Из сельскохозяйственного сырья — льна, пеньки, хлопка, масличных семян, свеклы, кож и шерсти — изготовляются по преимуществу предметы первой необходимости и массового потребления. Недостаток их понижает уровень жизни народных масс и приводит к общему упадку производительности труда.
С другой стороны, добыча сельскохозяйственного сырья, в противоположность сырью промышленному, почти целиком находится в руках миллионов мелких производителей, и потому объем ее плохо поддается даже самому умело организованному воздействию. Нужно, чтобы сами крестьяне снова перешли к посеву технических растений, чтобы им это стало выгодно и чтобы у них снова укрепилась уверенность в том, что излишки сельскохозяйственного сырья легко могут быть обменены на рынке на необходимые предметы продовольствия и потребления. Такой психологический перелом может произойти лишь постепенно. Пока он не закончен, русская промышленность, в каких бы формах она ни развивалась, непрерывно будет страдать от хронического недостатка сырья. Распыление, измельчание и натурализация крестьянских хозяйств создает чрезвычайно неблагоприятные условия для добычи и сбора сельскохозяйственного сырья, а вместе с тем и для развития всей обрабатывающей промышленности.
Кроме сокращения предложения сырья, натурально-потребительская реакция крестьянского хозяйства отражается на промышленности еше ухудшением условий снабжения ее продуктами продовольствия. Ао революции продовольственный вопрос не являлся самостоятельной проблемой в организации производства. Реализация заработной платы происходила за стенами фабрики, и рынок всегда заботился о том, чтобы рабочий имел возможность превратить свой денежный доход в соответствующие его вкусам и желаниям продукты потребления.
В течение всех фазисов социалистического опыта снабжение промышленности продовольственными продуктами было 453
важнейшей задачей государственного регулирования. Сначала оно вызывалось разрывом меновых связей между городом и деревней. Запасы продовольствия в стране имелись, но извлечь их можно было только силой. Затем, по мере сокращения посевной плошади и натурализации крестьянского хозяйства, свободные излишки исчезли, и сила государственного принуждения шла на то, чтобы оторвать часть продовольствия от нормального потребления крестьян и передать ее фабричным рабочим42. Последним словом тарифной политики «военного коммунизма» был лозунг полной натурализации заработной платы государственных рабочих. Эта цель не могла быть достигнута, несмотря на все усилия продовольственных органов и лишение хлебного пайка гражданского населения. Государство оказалось несостоятельным должником и не было в состоянии выполнить свои обязательства даже по отношению к ничтожным остаткам русской промышленности.
Новая экономическая политика 1921 г. пыталась разрешить продовольственную проблему путем обратной постановки вопроса. Решено было оставить поиски продовольствия для содержания промышленности и, наоборот, приспособить объем промышленности к ожидаемым поступлениям от продовольственных налогов.
Внутренний смысл этих постановлений заключается в том, что они признают полную зависимость размеров промышленности от величины свободного излишка продовольственных ресурсов. Аля «изолированного государства», каким до сих пор является Советская Россия, это, несомненно, правильная мысль. Беспощадное сокращение числа предприятий до тех пределов, в коих они могут содержаться за счет фактических излишков продовольственных ресурсов, казалось единственным средством обеспечить устойчивость национализированной промышленности.
Ближайшие месяцы новой политики показали, что даже этот осторожный подход от продовольственных возможностей к про
изводственным грешил чрезмерным оптимизмом. Планы государственного хозяйства на 1921/22 г. исходили от натуральных фондов обшей ценностью до 400 млн золотых рублей, причем на долю промышленности должно было пойти не более половины этого количества, остальное же предназначалось на содержание армии и чиновничьего аппарата. На деле государство оказалось не в состоянии выполнить даже эти скромные обещания перед своей промышленностью. Общую сумму натуральных налогов пришлось понизить на 40% вследствие голода, поразившего огромную часть России.
Не будучи в состоянии снабдить промышленность из своих фондов, государство разрешило ей пользоваться услугами вольного рынка, обешая доплачивать рабочим деньгами суммы, необходимые для покупки по вольным ценам всех недополученных от государства продуктов.
Но и ресурсы вольного рынка оказались весьма ограниченными. По мере того, как государственные тресты и предприятия выплачивали служащим повышенные оклады, цены на рынке росли еше быстрее. От сентября 1921 г. к концу апреля 1922 г. обший индекс иен хлебных продуктов по Москве увеличился в 60 раа В апреле цена хлеба была в 6,7 млн раз выше довоенной, а цена золотого рубля возросла только в 2,3 млн раа
Ясно было, что в повышения цен виноват не только поток бумажных денег, но и прямое истощение хлебных запасов. Официальный обзор состояния русской промышленности за первые три четверти 1921 г. констатирует, что все отрасли производства страдали от недостатка продовольствия и что это была одна из главных причин низкой производительности труда в рассматриваемом периоде43.
Затруднения, испытанные в 1921/22 г., едва ли могут быть значительно смягчены в дальнейшем. После голодного года и уничтожения рабочего скота обшая плошадь посевов сократилась еше больше. Новая экономическая политика не привела также к заметному улучшению хозяйства в благопо-
455
No comments:
Post a Comment